Радищев
Шрифт:
Десятью годами позже Фонвизин писал в письме к графу П. И. Панину о лейпцигских ученых с обычной своей острой и беспощадной иронией:
«Я нашел сей город наполненным учеными людьми. Иные из них почитают главным своим и человеческим достоинством то, что умеют говорить по-латыни, чему однакож во времена Цицероновы умели и пятилетние ребята; другие, вознесясь на небеса, не смыслят ничего, что делается на земле… Словом, — Лейпциг доказывает неоспоримо, что ученость не родит разума…» [58]
58
Д. И. Фонвизин, Поли. собр. сочин. Спб., 1893 г.
Фонвизин был прав, давая эту
В умственной же жизни Германии того времени происходили немаловажные и интересные события. Немецкая литература переживала период острой борьбы нового, предромантического направления со школой старого, готшедовского [59] классицизма, период становления литературной школы «бури и натиска».
Но в лекциях ученых, профессоров, в учебных планах и в учебниках свила себе прочное гнездо научная рутина, бдительно оберегаемая университетским начальством.
59
Готшед, Йоганн-Кристоф (1700–1766) — известный немецкий писатель.
Из всех университетских профессоров Радищев и его товарищи выделяли двух: поэта-идиллиста Геллерта, преподававшего словесные науки, и молодого профессора Платнера, читавшего философию и физиологию.
Радищев вспоминает о наслаждении, которое доставляли лекции «добродетелью славутого» Геллерта.
«Геллерт был чрезвычайно уважаем и любим молодежью, — рассказывает и Гёте. — Небольшого роста, изящный, но не худощавый, с кроткими, пожалуй, даже грустными глазами, с неслишком большим ястребиным носом… он всею своей наружностью располагал к себе…» [60]
60
В. Гёте, Поэзия и правда.
Геллерт, восхищавший впоследствии и Карамзина, покорял юные сердца проповедью высокого призвания писателя, которое, по его словам, заключается в том, чтобы пером своим служить истине и добродетели.
Следует пояснить, что увлечение Геллертом, автором церковных песнопений, ханжою и святошей, было обусловлено в значительной степени молодостью его почитателей, не всегда способных дать правильную оценку громким и красивым словам.
Не менее популярным среди студенческой молодежи был и профессор Платнер. Он умел увлечь молодежь громкими фразами о необходимости близкого общения науки с жизнью, критикой существующих законов и общественных порядков. Эго казалось новым, смелым и производило впечатление струи свежего воздуха в душной, затхлой атмосфере университета.
Как видно, никто из студентов не задумывался серьезно над тем, что в основе «учения» Платнера лежала, по словам одного из современных исследователей Радищева, «эклектическая [61] мешанина, заимствованная у Лейбница и Канта» [62] .
Под руководством Платнера Радищев изучал в Лейпциге медицину и, судя по тому, что впоследствии отваживался применять свои знания на практике, занимался ею весьма успешно.
В бытность свою в Лейпциге Карамзин также встречался с Платнером.
61
Эклектизм — философское учение, представляющее поверхностное, механическое соединение различных учений и теорий в одно целое.
62
М. А. Горбунов, Философские и общественно-политические взгляды А. Н. Радищева. Госполитиздат, 1949 г.
«Никто из лейпцигских ученых, — пишет Карамзин, — не славен, как доктор Платнер. Эклектический философ, который ищет истины во всех системах, не привязываясь особенно ни к одной из них… Он помнит К[утузова] и Р [адищева] и других русских, которые здесь учились…» [63]
Профессора
63
Н. Карамзин, Письма русского путешественника.
Университет дал молодым людям основы научных знаний и воспитал в них навыки работы. Чтение же книг и самостоятельные занятия по расширению образования дали студентам значительно больше, чем университет.
Так, однажды они отказались слушать лекции профессора истории и публичного права Беме, сухого и скучного педанта, указывая на то, что этот предмет превосходно изложил, «по мнению всего света», аббат Мабли [64] в книге «Публичное право Европы».
Нет, не в университете и не на лекциях учился Радищев мыслить и чувствовать. Книги обогащали его душу и разум. Книгам обязан он тем, что «сладость возвышенных мыслей» навсегда сделалась его потребностью, лучшей радостью жизни, прибежищем в дни скорбей и гонений. Читал он много и жадно.
64
Мабли Г. (1709–1785) — французский философ-просветитель, историк и моралист.
Просветительная философия была самым ярким и сильным выражением европейской умственной жизни XVIII века. Своего рода «боевым штабом» просветительной мысли явилась знаменитая «Энциклопедия», выходившая во Франции с 1751 по 1780 год под редакцией Дидро и Д'Аламбера [65] . Вокруг них сплотилось много замечательных, писателей, мыслителей и публицистов — борцов против феодализма, церковного гнета и сословного неравенства. Значение «Энциклопедии» заключалось как в сообщаемых ею научных сведениях, так и в ее политической направленности. Писатели-энциклопедисты первые подняли голос протеста и возмущения против гнусной торговли невольниками. Они доказывали бесчеловечие существовавшей системы налогов, истощавшей жизненные силы страны, протестовали против продажности правосудия.
65
Дидро Д. — французский писатель, философ-материалист XVIII века; Д’Аламбер — французский философ и выдающийся математик.
«Великие мужи, подготовившие во Франции умы для восприятия грядущей могучей революции, — писал о французских философах-просветителях Энгельс, — сами выступили в высшей степени революционно. Они не признавали никакого авторитета. Религия, взгляд на природу, государственный строй, общество, — все было подвергнуто беспощадной критике. Все должно было оправдать свое существование перед судилищем разума или же от своего существования отказаться. Мыслящий ум был признан единственным мерилом всех вещей» [66] .
66
К. Маркс и Ф. Энгельс, Собр. соч., т. XIV, стр, 357–358.
Такие мыслители, как Вольтер, Монтескье, Жан-Жак Руссо, Дидро, Ламетри, Гольбах, Гельвеций, навсегда вошли в историю передовой человеческой мысли.
Они искали новые пути развития человека, разрабатывали новое мировоззрение, которое должно было освободить разум от религиозного дурмана и схоластики. Они верили в могущество человеческого разума, мечтали о лучшем общественном устройстве.
В учении о познании и о природе французские просветители выступали как материалисты, но к явлениям общественной жизни они не смогли, не сумели еще подойти с материалистических позиций. В центре их учения об обществе стоял человек вообще, они стремились прежде всего обосновать равенство всех людей.