Радиус взрыва неизвестен
Шрифт:
Что-то полузабытое мелькнуло в сознании Староверова, когда он рассматривал микрофотографии. Где-то ему как будто уже представлялась возможность видеть эти сферические бугорки. Но где и когда?
Он снял трубку телефона и позвонил в город.
Наверно, санитарный инспектор тоже сидел за столом, ища разгадку, как делали это все собравшиеся на временной испытательной станции, потому что ответил сразу. Староверов спросил:
— На «Файне» были какие-нибудь животные? Вы не спрашивали санитарную комиссию порта об этом?
— Конечно, спросил, — ответил санитарный инспектор недовольным голосом. — Судно проходило дезинфекцию в Бомбее. Даже
— Птицы? Вы ошибаетесь! Попугаи являются переносчиками пситтакоза. Эта болезнь в переводе и будет обозначать — попугайная. — Что-то как будто осветилось в утомленном мозгу Староверова, словно открыли окно и яркий луч солнца хлынул снаружи, освещая все давно забытое. — Пситтакоз! — снова сказал он. — Вирус размером до трех десятых миллимикрона! Вот почему показалось, что найденный нами вирус больше похож на риккетсию. Это пситтакоз!
— Никогда не слыхал о такой болезни, — угрюмо сказал инспектор.
— Было всего несколько вспышек. В Америке и в Германии. Лекарства сульфамидной группы почти не действуют. Пенициллин до известной степени угнетает вирус, но и только. Все так, как у нас. Случаи передачи от птицы к человеку довольно часты, но от человека к человеку наблюдались редко. Однако в этих случаях пситтакоз очень опасен.
— Что вы будете предпринимать теперь?
— Вакцинировать вирус. Сейчас я приготовлю телеграмму в министерство. Может быть, кто-нибудь из ученых работает над этой проблемой.
— Я скоро приеду, — сказал инспектор. — Позвоню секретарю горкома и приеду вместе с ним.
Староверов положил трубку и вышел к Краснышеву. Тот стоял у стола над трупом препарированной собаки. Увидав Староверова, показал пальцем на препарат, сказал:
— Расширение селезенки. Смерть наступила вследствие разрушения кровяных телец.
Староверов нетерпеливо спросил:
— Что вы знаете о пситтакозе?
— Болезнь австралийских попугаев? Неужели?.. — он не стал продолжать вопрос.
— По-видимому, да…
— Но если мы определили болезнь… — Краснышев вскричал это так громко, что в дверях немедленно появился Моргония, за ним — техники, двое ассистентов.
— Как определили? — Моргония заговорил с резким акцентом. — Кто определил? Как называется?
— Вот Борис Петрович — пситтакоз. — Краснышев ткнул пальцем в Староверова. — Извините, не могу, выпью! — снял перчатки, налил большую рюмку коньяку и запил ее водой. Тяжело дыша, словно мгновенно захмелел, стал ходить по комнате. — Вы понимаете, насколько легче все остальное? Постойте, кто же из наших занимался пситтакозом? Кажется, у Валдаева ставили опыты на попугаях. Да что же мы стоим? Надо немедленно идти на телеграф! Вызвать Москву по телефону…
— Сейчас в Москве четыре часа ночи, — остановил его Староверов. — Пока приготовьте штаммы для института Валдаева. Скоро подъедут представители города и помогут с самолетом. Кто-то из нас должен лететь в Москву.
— Только не я! — воскликнул Краснышев. — Первый раз я увидел новую болезнь.
— Именно — вы! — сказал Староверов. — Хоть успеете выспаться в самолете. Одним коньяком вы не обойдетесь.
Хлопнула входная дверь, и в комнату вошли одетые в белые халаты секретарь горкома и инспектор. За ними появился Ермаков.
— Ну, рассказывайте! — торопливо сказал секретарь горкома.
Староверов помолчал. Он перебирал фотографии вируса и размышлял о том, что
— По-видимому, это действительно пситтакоз. Болезнь чрезвычайно редкая, встречающаяся только у людей, ухаживающих за попугаями. И лишь очень редко замечались случаи заражения человека от человека, но тогда симптомы были те же самые, что наблюдаем мы. Думается, два матроса, сошедшие на берег в порту, оказались невольными передатчиками.
— Что вы советуете? — спросил секретарь горкома.
— Отправить профессора Краснышева с выделенным вирусом в Москву. Начать лечение вакциной. Раздобыть для нас несколько попугаев, лучше — волнистых, — мелопситтакус индулатис. Мы сумеем поставить необходимые опыты сами, а в Москве проконсультируемся в некоторых институтах. Наблюдение за инфекцией продолжать. Всех больных с подозрением на пситтакоз изолировать немедленно. Инструкцию по уходу за больными я составлю сам. Вот пока все.
Санитарный инспектор записывал поручения Староверова. Секретарь с нескрываемым отвращением рассматривал микрофотографии вируса. Швырнув их на стол, зло сказал:
— Подумать только, этакая мразь, а человек может погибнуть!
И Староверов вдруг понял: ему непривычна новая ответственность. Если бы речь шла о каком-то сложном необыкновенном строительстве, о борьбе с неурожаем, даже, допустим, о военной защите города, во всех этих случаях секретарь горкома чувствовал бы себя на высоте положения, умело и умно распоряжался, предвидел будущее, планировал свои силы и возможности. Но то, что случилось, было столь не похоже на обычные и самые необычные дела горкома, что человек оказался как бы разоруженным перед врагом. В прежние времена в таких случаях люди обращались к богу. Теперь времена другие, и люди давно перестали надеяться на божий промысел, но на кого же надеяться секретарю горкома, как не на них, ученых людей, которых он сам призвал на помощь?
Он тихо сказал:
— Все самое трудное уже позади. Теперь всем нам будет легче!
Сблизив себя с секретарем горкома, глядевшим на него с такой надеждой, он как бы переложил часть ноши с плеч того на свои. И верно, секретарь вздохнул с некоторым облегчением, будто идти стало легче. А мысли Староверова каким-то непонятным образом перекинулись к Галине Сергеевне.
Сколько времени он не думал о ней? Почти сутки! А ведь он полагал, что и часа не проживет, не вспомнив ее. И вот — прожил! И сейчас, думая о ней, он представлял не столько встречу с нею, сколько размышлял, а что бы она сказала, увидев его за этой грязной и опасной работой? Хватило бы у нее мужества подойти к нему, или она тоже опиралась бы на бога и ждала, когда бог поможет ему и спасет от опасности?