Радиус взрыва неизвестен
Шрифт:
Весь этот день они провели вместе, бродя по палубам, разглядывая огромный теплоход, похожий на дворец.
Большинство пассажиров толпилось на верхней палубе. Защищенная от ветра стеклянной стеной, она была уставлена шезлонгами, в которых лежали ленивые, а может быть, и страдающие от морской болезни люди. На открытой солнцу корме, где находился бассейн для плавания, шезлонгов уже не хватало, полуголые мужчины и женщины лежали и сидели прямо на полу, совсем как на пляже. Возле каждого спасательного круга с надписью «Россия» фотографировались парочки. На корме возле бассейна уселись жаждущие воды, ожидая своей очереди поплавать. И все это
Ощущение ложности этой «свободы» настигло Староверова в тот самый миг, когда он готов был позавидовать этим беззаботным, ленивым, в сущности, даже бесстыдным людям. Он взглянул на Галину Сергеевну и поразился странной мечтательности в ее лице. Как будто она вся ушла в прошлое, забыв о настоящем, о присутствии Староверова. О чем и о ком думала она? Эта ревность к ее прошлому делала Староверова грубее, резче, чем он был на самом деле, и, должно быть, что-то отразилось в его глазах, так как Галина Сергеевна внезапно вздрогнула, как разбуженная, виновато взглянула на него.
— Мы живем так, будто ждем чего-то, — сказала она. — Неожиданного события, нечаянного известия. Ну вот вы, Борис Петрович, чего вы ждете?
— Телеграммы от господа бога, — серьезным тоном ответил он.
— А если телеграмма будет без подписи?
— Такие телеграммы постигают сердцем! — сердясь на себя, сказал Староверов.
— Вы — счастливый человек, если все еще можете ждать недоставленную телеграмму! — сказала она. — Простите, я пойду прилягу. Ужасно разболелась голова.
Он хотел сказать: «Но ведь вы тоже ждете ее!» — но промолчал. У нее было очень грустное лицо, в глазах мелькнул испуг, вокруг них образовалась паутина морщинок. Она потерла морщинки указательными пальцами и, не оглядываясь на Староверова, пошла вперед. Даже походка ее изменилась, стала сбивчивой.
Староверов догнал ее, грубо спросил:
— Скажите, а этот Мяка или Бяка, кто он такой?
— Вы же слышали: актер. Я должна была поехать вместе с ними в экспедицию по городам побережья, но экспедицию отменили. Я пишу о нем книгу.
— По-моему, он не заслуживает книги.
— О вас же пишут! — насмешливо сказала она. — Вот я сообщу Ксении Львовне, где вы, и она немедленно приедет… — Она остановилась у дверей каюты, протянула руку: — Простите, встретимся завтра. Может, я буду чувствовать себя лучше, а вы… вы станете добрее…
Он, наверно, долго простоял бы у дверей каюты, но по коридору шли какие-то люди, и он постыдно отступил.
4
Утром он окончательно решил, что надеяться ни на что не следует. Если Галина Сергеевна и бежала от кого-нибудь, то не от него. Может быть, от своего Мяки или Бяки? Какое ему дело до этого!
Он медленно встал и долго собирался, теряя то запонки, то галстук. Вышел на палубу. Галины Сергеевны не было видно. «Это к лучшему», — подумалось ему. Если он притворится рассеянным, скучающим, вчерашнюю вспышку чувств будет легче забыть и ему и ей. Тем более что она сама объяснила: о себе можно рассказать и на первых ста километрах пути…
Он удивленно услышал свое имя, произнесенное по радио. Только когда диктор повторил вызов, понял, что получена радиограмма. Медленно, как
Когда он назвался, радист взглянул на него с каким-то особым любопытством, попросил предъявить документы и заставил расписаться дважды: в книге и на отдельном бланке. На вопрос Староверова, зачем это, ответил почтительно, что должен немедленно сообщить, вручена ли радиограмма.
Староверов торопливо распечатал бланк. В радиограмме сообщалось, что его разыскивают вторые сутки. В одном из портовых городов зарегистрировано несколько случаев неизвестной болезни. Передатчиком инфекции могли служить иностранные суда, хотя ни на одном из них санитарная инспекция не обнаружила больных. Староверова просили по получении радиограммы немедленно сообщить, может ли он выехать на место происшествия. Когда он там будет? Средства передвижения вплоть до военных самолетов будут предоставлены по его первому требованию. Несколько микробиологов вылетели из Москвы еще вчера.
Телеграмма была длинная, с припиской: «Сдать по прочтении». Староверов понимал, что означала эта приписка… Положение оставалось серьезным, даже если болезнь уже локализована и все больные обнаружены и помещены в лечебницу.
Староверов прочитал радиограмму, протянул ее радисту. Радист попросил его расписаться еще и на радиограмме, указать, что содержание ее известно получателю, затем щелкнул замком сейфа и похоронил ее в пачке других бумаг. Староверов взглянул на расписание. Стоянка в названном городе не предусматривалась.
— Я сейчас сообщу, что радиограмма вами получена. Будет ли ответ?
— Да. — Староверов взял бланк и написал несколько слов.
Радист, прочитав, удовлетворенно кивнул, как будто имел право контролировать его действия, и согласился с ними.
— Вас просит зайти капитан, он на мостике, — сказал радист и тут же застучал ключом, передавая ответ Староверова.
Пока Староверов занимался своими ничтожными переживаниями, пока он прятался от всего мира и ловил за хвост несбыточные надежды, его искали, запрашивали учреждения, теплоходы, санатории юга. Спасибо директору института: наверно, это он посоветовал искать Староверова на «России»! И зачем только он уехал? Он бы еще два дня назад получил радиограмму и теперь был бы на месте, где, возможно, уже успел бы сделать хоть что-нибудь!
Капитан, как видно, уже знал все. Передав управление помощнику, он провел Староверова к себе в каюту, запер дверь, сказал:
— Радист по моему поручению связался с управлением гражданской авиации и с ВВС округа. Мы могли бы вызвать гидросамолет сюда, погода благоприятствует, но через два часа — Сочи. Из ВВС советуют высадить вас в Сочи, их гидросамолет будет ждать на акватории порта, представитель горздравотдела встретит вас на причале. — Капитан провел рукой по бритой голове, вытер платком грубое, будто размытое морскими ливнями лицо и сказал с горечью: — Подумать только, какая неприятность!..
Староверов молча кивнул. Ему нравился этот еще не старый, такой внешне спокойный человек, который предусмотрел все, едва выяснив, что Староверов находится на борту. Вначале, пока речь шла только о делах, он казался сухим, жестким, что ли, но вот вырвалась наружу тревога, и человек оказался добрым, заботливым. Капитан встал, прощаясь, и, когда Староверов уже подходил к двери, спросил:
— Что это может быть?
— Возможно, что-нибудь похожее на тропическую лихорадку.
— И все это в первую очередь затронет нас!