Раднесь
Шрифт:
– Согласен. Про будущее я ничего не могу знать. Это действует также, как и то, что я не могу лечить сам себя. Других - пожалуйста, но себя - никак! Однако, тут это ни при чём, то что ты мне рассказываешь настолько маловероятно, что тут даже чистое знание и не нужно!
– Волк, ты заблуждаешься!
– Хм...
– мысленно хмыкнул вогул, устав спорить, - знаешь, для таких случаев православные часто используют фразу: "Пути Господни неисповедимы". Имеется в виду, что каждого из нас по жизни ведёт Бог, и то, куда он нас выведет, ведомо лишь Ему одному. Надо просто уповать на Него.
Он помолчал. Артём не стал никак комментировать, он был уверен, что у шамана Хозы Лея есть альтернативная точка зрения. И ему было до жути любопытно её узнать, поэтому, если б он был в физическом теле, можно было бы сказать, что он ждал продолжения, затаив дыхание.
–
– Симбиоз...
– вдруг вставил в монолог вогула непонятное слово Артём.
– А?
– не понял Иван, очнувшись от размышлений.
– Не обращай внимание, - спокойно сказал Артём, а потом добавил, - знаешь, Иван, как-то странно слышать такие рассуждения от шамана. В моём понимании шаман - это седой дядька в лохматых одеждах бьёт в бубен и общается с духами.
– Ещё тётки бывают шаманами, - усмехнулся вогул.
– Ну тётки ещё, согласен. Но этот мой образ совсем не вяжется с тем образом, который ты мне только что обрисовал. Не могу себе представить шамана, который старается проникнуть в суть вещей, объясняет основные принципы мироздания и тому подобное.
– Я же тебе говорил, что шаман пока не соприкоснётся с чем-либо в обычном мире, знание из тонкого мира об этом закрыто. В основном шаманы - отшельники, окружающий мир для них ограничен их бубном, легендами предков и лачугой, в которой они живут. Знание из тонкого мира о других вещах, явлениях и событиях для них недоступно. Быть может в моём случае всё немного сложнее. Ведь я крещёный вогул, долго учился у русского батюшки в церквушке недалеко от поселения моего родного племени, пока он не прогнал меня за то, что я задаю слишком много вопросов. Я много общался со стариком Архипом. Благодаря ему я соприкоснулся со многими недоступными для обычного вогула вещами. Ну и теперь ещё ты... Из-за тебя у меня вообще взрыв сознания какой-то!
– Хоза Лей, я и так уверен, что ты особенный, можешь мне этого не объяснять, - гнул свою линию Артём, - Но всё-таки я настаиваю, что совершенно нет причин думать, что дни твои сочтены, и что наши семейные предания - брехня. Вот увидишь, ты вылечишь хона, тем более, что ты и так уверен в этом, потом встретишь любовь, поженишься. У вас должны быть дети, ну, как минимум дочь. И вдобавок ты возглавишь племя вогулов. И так будет, не сомневайся!
Шаман хмыкнул. Окружающие воины насторожились и вопросительно стали поглядывать. Иван жестом показал, что всё хорошо, мол, не обращайте внимания. Вогулы расценили всё это как сигнал о том, что они расслабились и невнимательно выполняют свой долг: следить за обстановкой и оберегать шамана. Встрепенувшись, и, мысленно отдав честь шаману за взбучку, они стали ещё усерднее вглядываться и вслушиваться, ещё тише и незаметнее двигаться по еле заметной лесной дороге. Их движения были настолько скрытны и бесшумны, что кишащая вокруг живность - лисы и куницы, соболята, да бельчата - нисколько не стесняясь, занимались обычными ночными делами, не обращая внимания, а вернее, попросту не замечая бредущих своей дорогой мужчин.
Выйдя на небольшую полянку, путники заметили на востоке, что небо уже светлеет. Значит скоро рассвет, полпути пройдено. И вправду, пройдя полянку они встретились с ещё тремя соплеменниками, которые были в ночном дозоре и теперь собирались возвращаться в стойбище. Оказалось, что оно совсем рядом - минут тридцать небыстрым шагом. И вот уже довольно большой по таёжным меркам отряд в девять человек, особо не скрываясь и не таясь, смело поскакал дальше. Солнце стало вылезать из-за верхушек елей, когда они добрались до дюжины чумов, стоявших вокруг большого и самого нарядного чума хона. "Блин, ну ведь вигвамы же натуральные!" - мысленно воскликнул Артём, когда с помощью зрения
Отряд, изредка перебрасываясь парой слов с местными, которые готовили сытные завтраки в специальных печках, стоявших в нескольких шагах от каждого жилища, проследовал прямо к главному чуму. Воины спешились, преклонили колено и в этой позе оставались до тех пор, пока подбежавший их военачальник не помог Ивану слезть с лошади, и они не скрылись за пологом чума.
Борьба за жизнь вогульского князя
Вогульский князь Килим лежал на небольшом возвышении среди мягких подушек и ковров возле очага. Внутри чума было тепло, полумрак мансийского жилища лишь немного раздвигал несильно тлеющий огонь в очаге да несколько керосиновых ламп. Хону было крайне плохо, он хрипел, сипел, и периодически заходился в сильном кашле, прикрываясь измазанной в крови тряпкой. "Похоже у вождя сильное воспаление лёгких", - подумалось Артёму, - "С таким недугом он долго не протянет в тайге. Это вроде антибиотиками лечат". "Ерунда", - услышал его мысли Иван, - "И не такое видал". Иван подошёл к хону, взял за руку. Тот вздрогнул, как будто его ударил электрический ток, вышел из забытья. Болезнь так сильно им овладела, что мозг не выдерживал и погружался в полуобморок, и прикосновение шамана было неожиданностью, никто не смел приблизиться и тем более трогать мрачного повелителя вогульского племени. Килим-ойка пришёл в себя, осмотрелся мутным взглядом, сфокусировал его на Иване и заговорил. Несмотря на то, что разговор был на мансийском языке, вождь другого и не знал, Артём всё понимал, так как научился отключаться от слуха Тела и напрямую воспринимать мысленные образы.
– Ты кто такой?
– Неважно...
– Как смеешь ко мне подходить и дотрагиваться до меня?!
– Килим-ойка, я буду тебя лечить, поэтому мне надо тебя осмотреть, - спокойно стал объяснять Иван.
– Ты?! А-а-а! Кхе-кхе-кхе-кхе, - зашёлся в сильном кашле Килим.
– Тише, тише. Успокойся, - монотонно проговорил Иван.
– Шаман?!
– Да, шаман, шаман.
– Ты опоздал, шаман. Шайтан меня уже ждёт, - и опять стал кашлять.
– Я сильнее шайтана, и я с ним договорюсь.
– С ним я уже договорился, - опять продолжил Килим сиплым голосом, - я...
– Хон, послушай меня, - переходя на шёпот, Иван придвинулся вплотную к старику, - вели всем выйти. Я с тобой наедине должен говорить.
– Ничего не выйдет у тебя, - заупрямился больной, но тоже перешёл на сиплый шёпот.
– Вели!
– хоть и шёпотом, но с силой выдохнул Иван, при этом глаза блеснули ледяной синевой.
Хон, ещё немного поколебавшись, наконец сипло рявкнул всем, кто находился в чуме, чтобы немедленно убирались. Вогулы немедленно подчинились, быстро попятились к выходу, и там пропали за пологом. Несколько глаз, осторожно выглядывавших из-за ковра, отделявшего женскую часть жилища, тоже исчезли в полумраке. После того, как в чуме всё стихло, Хоза Лей немного отстранился от умирающего вождя и продолжил спокойным голосом разговор.
– Килим-ойка, могущественнейший из потомков Ялп-ус-ойки (Одно из названий почитаемого манси медведя. Считается, что медведь был прародителем манси фратрии Пор - прим. авт.), великого повелителя земли, ты должен быть сильным! Твоей душе уготовано почётное место среди наших предков в Верхнем мире, но это случится не сейчас. Много позже. Это говорю тебя я, Хоза Лей, шаман Мось-махум (Мансийская фратрия Мось - прим. авт.). Смирись пред неотвратимостью Пути Предназначения, который привёл меня к тебе. И никакой шайтан не может этому воспрепятствовать, а твой договор с ним недействителен, ибо противоречит он Пути этому.