Радость, гадость и обед
Шрифт:
Такие разные собаки, такие разные люди
Двадцать — тридцать тысяч лет назад некая стая волков решила вручить свою судьбу человеку — и последствия этого решения оказались весьма неоднозначны. Со временем потомки волков прочно обосновались в человеческих сердцах и стали неотъемлемой частью человеческого общества. Плюсы: собаки стали регулярно получать пищу и получили возможность лежать-полеживать у теплого очага. И пускай двуногие благодетели порой поджаривали себе на ужин щенка, это казалось не слишком большой платой за безопасную жизнь и огонь в очаге. Но потом появились поводки, ошейники, собачьи бои, школы дрессировки и приюты для бездомных животных. Наконец, человек занялся позорными экспериментами, придавая
И в то же время мы любим своих собак. Мы жалуемся им на жизнь, покупаем им подарки на Рождество, возим их отдохнуть, делаем для них веб-сайты и обращаемся с псами как с собственными детьми. Они спят с нами в одной кровати. Мы оплакиваем их смерть. Особенно хорошо парадоксы взаимоотношений человека и собаки заметны на примере людей, которые сильнее прочих преданы своим животным. Я уважаю страстное увлечение заводчиков, посвятивших свою жизнь улучшению породы. Они по-настоящему любят собак. Однако в попытках создать идеальную собаку они создали миллионы животных, страдающих чесоткой, имеющих чересчур большие головы, чересчур маленькие сердца и чересчур больные тазобедренные суставы. И все эти животные испытывают страдания.
Цель жизни Нэнси Браун — помочь ее стае волкопсов быть счастливыми настолько, насколько это возможно. Однако горькая истина заключается в том, что эти существа причудливо сочетают в себе дикость и одомашненность и обречены на жизнь в одиночных загончиках бок о бок с такими же заключенными.
Джилл знает, что на каждую собаку, которой она находит дом, приходятся две, которых усыпят в нашем округе. Решая, кому из собак жить, а кому — умереть, она берет на себя все бремя ответственности за решение. Любовь к собакам, которые не нужны больше никому, мешает ей вести нормальную социальную жизнь и не дает сделать карьеру. Лицо у Джилл почти всегда грустное. Она все прекрасно понимает и как-то раз сказала мне: «Здесь никак нельзя чуть-чуть помочь, а потом уйти».
Мои отношения с собаками тоже весьма запутанны. Я любил всех собак, которые у нас были, даже Паппи, точную копию Бенджи, которую мы подобрали шесть лет назад. Это была самая умная собака из всех, что я видел. Однако за невинным выражением мордочки скрывался злобный характер, с годами становившийся все хуже. Паппи терроризировала нашего пожилого лабрадора и успела покусать всех членов семьи, причем кое-кого и не по одному разу. Я консультировался у лучших в стране специалистов по поведению животных — но все было тщетно. Однажды Паппи безо всякого предупреждения бросилась на друга, который приехал к нам в гости. Это стало последней каплей. Доктор Шилдс, наш ветеринар, сказал, что мы должны посмотреть правде в глаза. Паппи следовало усыпить.
Ту последнюю долгую поездку в ветеринарную клинику я помню так отчетливо, словно это было вчера. Прошло уже четыре года, но я до сих пор несу на себе груз вины за смерть Паппи. Может быть, поэтому мы с тех пор держали только кошек. А мне очень не хватает в доме собаки.
5
«Королева красоты в шестнадцатый день рождения убивает своего первого оленя»
Пол и отношение к животным
Как общество мы ожидаем, что женщины будут более отзывчивы к страданиям животных; мы считаем это «естественной» женской чертой.
Мужчинам нравится охотиться и убивать. Когда охота перестает быть экономически необходима, она превращается в спорт, но не прекращается.
Начав работать в области антрозоологии, я был очень удивлен, обнаружив, что мужчины и женщины относятся к животным по-разному. К примеру, однажды я расспрашивал студентов ветеринарной школы, прося их дать оценку таким сложным с точки зрения морали вопросам, как, например, усыпление здоровых животных. Одна из девушек, которую звали Элизабет, сказала: «Я плакала в первый раз, когда это случилось, и в пятнадцатый тоже плакала. Со временем мне не стало легче усыплять животных, однако пришлось научиться не выказывать своих чувств перед клиентом и быть сильной». Ее сокурсник Вильям дал абсолютно противоположный ответ: «Усыпить так усыпить, меня не волнует. Иногда меня и самого это удивляет, но, честно, я из-за усыпления не дергаюсь».
Подобные ответы я слышал не раз и не два, и постепенно у меня сложилась гипотеза: женщины относятся к животным хорошо, а мужчины… м-м… не так хорошо. Правда, я тут же стал натыкаться на исключения — таких женщин, как Эвелин Клэнси, и таких мужчин, как Билл Гибсон, которые абсолютно не соответствуют нашим стереотипным ожиданиям относительно отношения мужчин и женщин к животным.
Крах стереотипов: идущие против течения
Однажды ко мне в офис явилась студентка магистратуры по имени Эми Эрли — явилась и сообщила, что хочет писать диссертацию о женщинах-охотниках. Момент был удачный. Я как раз прочел в городской газете статью о девушке, которая отметила свой шестнадцатый день рождения, вогнав в сердце восьмисоткилограммового оленя пулю калибра тридцать-тридцать, причем девица оказалась не только заядлым охотником, но и школьной королевой красоты. И я задумался: как женщины-охотники ухитряются примирить в своей душе склонность к опеке и желание убивать животных.
И тут явилась Эми со своей диссертацией. Естественно, я обрадовался и ответил: «Отличный проект! Займемся!»
Одну из первых Эми опросила Эвелин, домохозяйку средних лет. Эвелин любила животных и любила охоту. Ее страстью была охота на крупную дичь. Они с мужем несколько раз ездили на сафари в Африку, однако Эвелин долгое время не удавалось добыть зебру. Однажды Эвелин и ее гид Энтони вышли на большое стадо зебр. Эвелин шепотом спросила, в кого ей целиться. Энтони указал на крупного жеребца. Эвелин дослала патрон из магазина в патронник, поймала зебру в перекрестие прицела, сделала вдох, задержала дыхание и плавно нажала на спуск. Зебра упала навзничь.
Энтони повернулся и сказала: «Не та». Они подошли к зебре. Это оказалась самка. Эвелин разрыдалась.
«Я убила самку, — говорила она Эми. — После этого я проплакала всю ночь, и утром у меня глаза были на мокром месте. Я никогда не ошибалась на охоте — ни до, ни после. Мне было так плохо! Что, если эта зебра была матерью? Вдруг с ней был детеныш? А если она была беременна? Вот почему я переживала, когда убила не ту зебру».
История Эвелин — яркий пример того, насколько принадлежность к тому или иному полу осложняет наши отношения с другими видами. Завалив свою первую зебру, Эвелин испытала радость, которая превратилась в отчаяние, едва выяснилось, что на самом деле она убила животное, с которым идентифицировала себя. Много ли охотников-мужчин проплакали всю ночь из-за того, что убили не то животное? И много ли среди них тех, кто признался бы в этом?
Билл Гибсон — тоже нарушитель стереотипов, однако нарушает он их по-своему. Билл — психолог-исследователь и занимает офис по соседству с моим; он человек недоверчивый и практичный. Однажды я спросил его, почему он держит на столе старую поблекшую фотографию собаки. У Билла математический склад ума, он абсолютно левополушарный тип, занимается разработкой компьютерных систем, которые определяют, какой участок коры вашего мозга работает сверхурочно. Но когда Билл заговорил о Блу — собаке, помеси овчарки и хаски, — он стал необычайно мягок.