Радость и боль
Шрифт:
Мария не сказала ей, где находится кухня, но найти ее было легко. Следуя за запахом чеснока и тонким ароматом жарящегося мяса, она открыла широкую дверь и оказалась в просторном помещении с выложенным кафелем полом, посреди которого располагался огромный чисто выскобленный стол светлого дерева. Пучки лука и гирлянды чеснока свисали с потолка, а большая свиная нога, насаженная на вертел, жарилась на очень современном электрическом гриле. Мария стояла у стола, помогая другой женщине лущить горох. Вилланд тоже был здесь, он сидел возле двери и курил трубку, а перед ним дымилась кружка кофе. Лора занервничала, ощутив себя непрошеной гостьей, но Мария посмотрела на нее вполне дружелюбно.
— Вы
Лора утвердительно кивнула.
— Хорошо. Лиза! — громко крикнула Мария, и девушка лет шестнадцати вынырнула из комнаты, которая выглядела как огромная кладовая для мяса. Девушка оказалась маленькой и черноглазой, а улыбалась она широко и приветливо.
Мария быстро и оживленно заговорила с нею по-испански, так что Лора, которая понимала лишь некоторые фразы, ничего не разобрала в их разговоре. Наконец Лиза кивнула и, повернувшись к Лоре, медленно и старательно выговаривая английские слова, сказала:
— Пожалуйста, сеньорита, пойдемте со мной.
Лора вслед за Лизой вышла из кухни через маятниковые двери, которые вели в главную часть дома. Они прошли по коридору с мозаичным полом и стенами, покрытыми дубовыми панелями, на которых висели портреты предков семейства Мадралена. Лора вздрагивала, узнавая в некоторых из них черты Рафаэля. Было что-то пугающее в этих оценивающих взглядах с портретов, и она обрадовалась, когда коридор окончился широким холлом с высоким сводчатым потолком. Большие окна его выходили в центральный двор, где тени стали длиннее с приближением вечера. Фигурные колонны, поддерживающие верхние балкончики, виделись смутно, словно в тумане, но Лиза повернула выключатель, под потолком холла вспыхнули лампы, и свет выплеснулся во внутренний двор. Янтарное сияние подчеркнуло блеск полированных панелей и замысловатые узоры резьбы над каждым входом. Лора и не заметила, как отстала от Лизы, которая остановилась и, обернувшись, поторопила:
— Пойдемте же, сеньорита. — Но в ее голосе вовсе не было той жесткости, как в голосе Марии, и Лоре снова захотелось задавать вопросы. Однако она сдержалась, и вскоре Лиза остановилась перед двойными инкрустированными перламутром дверями.
— Это кабинет дона Рафаэля, — прошептала она, затем, легко постучав, приоткрыла створку дверей и пропустила Лору в комнату. Исполнив свою задачу, Лиза мгновенно удалилась, а Лора почувствовала себя бесцеремонно брошенной на пороге кабинета наедине с человеком, которого она в последний раз видела вечером накануне его отъезда из Англии пять лет назад.
Она не знала, чего ей ожидать, какова будет его реакция. Но, определенно, она не была готова к тем драматическим изменениям в его внешности, к той горечи, которая пряталась в глубине холодных серых глаз, которые посмотрели на нее, когда он обернулся. Ее воспоминания о нем были очень резкими и отчетливыми, но человек, который оказался перед ней, имел очень слабое сходство с тем, из воспоминаний. Он по-прежнему был высок и смугл, но никогда раньше он не был таким худым, его изможденное лицо прорезали морщины. Его густые темные волосы слегка поседели на висках, и, хотя она знала, что ему всего тридцать пять лет, он выглядел намного старше. Все переживания, которые достались на его долю за годы, прошедшие с момента их разлуки, определенно оставили на нем свой след, и Лора заколебалась возле дверей, словно испугавшись, что ошиблась комнатой.
Когда она вошла, Рафаэль Мадралена стоял у окна, прислонившись к его раме, и почти бесстрастно смотрел на открывающийся вид, — это было поистине великолепное зрелище. Утес головокружительной кручей обрывался над скалами, расположенными у его подножия. Горизонт тонул в темном пурпуре
Лоре захотелось, чтобы он сказал что-нибудь. Если портреты в коридоре испугали ее, то теперь она без преувеличения почувствовала себя насекомым, которое изучают под микроскопом. Она беспокойно пошевелилась, выпрямилась и сделала это с той ленивой грацией, в которой все обычно отмечали кошачью элегантность, но без мягкости, свойственной домашнему животному.
— Так, так, — сказал он, растягивая слова, не сводя с нее внимательного взгляда. — Значит, я не ошибся. Это вы, Лора.
Лора с трудом смогла выговорить:
— Д-да… Вот мы и встретились снова!
Это все было так невпопад, подумала она в отчаянье. Никогда в самых кошмарных снах она не чувствовала себя настолько неуверенно. У нее каким-то образом сохранялась глупая убежденность, что при изменившихся обстоятельствах люди остаются теми же самыми, но это явно было не так. Она совершенно не понимала, почему Рафаэль смотрит на нее с таким презрением, и, конечно, не имела понятия о том, какие ужасные переживания прочертили глубокие морщины на его исхудалом лице, но самым важным было ощущение, что этот человек — чужой. Только чувственная дрожь напомнила о той близости, которая была между ними, и, хотя любовь ушла, она все еще хорошо представляла его себе как мужчину.
Он подошел к столу и предложил:
— Не хотите ли сесть? — указав на противоположное кресло.
Лора заколебалась. Она не могла сидеть в его присутствии. Ей и так было неловко, а это усилило бы ее дискомфорт. В конце концов она приняла его приглашение и стала ждать его следующего хода.
Он взял сигару из ящичка на столе, раскурил ее задумчиво и холодным голосом спросил:
— Зачем вы сделали это?
Лора сцепила руки на коленях.
— Н-не знаю, — искренне ответила она. — Полагаю, из любопытства, — это прозвучало слишком откровенно, почти безответственно.
— Любопытство! — напряженно, отрывисто произнес он. — По моему поводу?
Лора сдавленным голосом выговорила:
— Да.
— Почему?
Она вздрогнула.
— Я не знаю. Я… я увидела объявление вашей тети и ее имя, ну… — Голос ее упал. — Наверное, это звучит глупо, не так ли?
— Нет, не глупо, — холодно пробормотал он, — своевольно, пожалуй. — Он покачал головой. — Откровенно говоря, вы удивили меня. Тем, что явились сюда — в мой дом — под предлогом заботы о моем сыне — по прихоти, импульсивно, но не из любопытства!