Радость моих серых дней
Шрифт:
Встаю на цыпочки. Боюсь, что оттолкнёт. Грудь его поднимается и опадает со скоростью бешеной. Сердце, того и гляди, выскочит. И моё – его сердцу вторит.
Глажу бороду. Облизываю пересохшие от чего-то губы. Он рычит утробно. Словно зверь огромный. Голодный. Отказа не знающий.
Накрывает мои губы своими. Грубо. Беспощадно. Язык врывается в мой рот. Дурманит. Заставляет забыть своё имя. Выжигает в памяти новые воспоминания. Навсегда с ним одним связанные.
Руки мужчины обвивают моё хрупкое тело. И невозможно понять, где кончаюсь
Пальцы шершавые гладят моё лицо, шею, ключицы. Гореть заставляют. Я краснею. Касается голой кожи. За талию тянет к себе навстречу. Трётся в безумстве ласк. Огромным твёрдым стволом. Пошло? Не так воспитана? Разве нас не такими создал Бог? Не для этого?
Разве не самое естественное желание – продолжить род с сильным, здоровым мужчиной?
Рука его скользит вверх. Накрывает грудь напряжённую. Срывает быстрые ласки. Грубо тянет, скручивает одеревеневшие вершины. Тут же гладит. Чувственно. Невесомо. Между пальцами перекатывает. И снова грубо щиплет. Заставляет стонать в его жаркий рот. И я стону. И я тянусь навстречу его рукам.
Чувствую напряжение внутри небывалое. Словно невидимые струны души до предела натянуты.
Руку запускает в мою промежность. Гладит сквозь ткань. Другая рука скользит по груди. И я не знаю, как спрятаться от этих чувств, что лавиною обжигающей накатывают. Порабощают.
Подаюсь навстречу ласкам. Он рычит в мои губы, терзает их. И руками быстрее работает.
– Давай, – шепчет. – Хочу увидеть, как ты кончаешь от моих рук. Сделай это, девочка!
Не выдерживает. Опускает руку за резинку штанов, касается моей горячей мягкой плоти. Пальцами своими трогает складки, которых я всегда стеснялась касаться. Находит набухшую бусину. Тугую. Воспалённую. И высекает из неё умелыми движениями опьяняющее удовольствие.
Падаю ему на грудь. Глаза поднять не смею. Стыдно.
Тихон прижимает меня к себе, достаёт руку и обсасывает пальцы.
– Вкусная, – шепчет он. – Жаль, что гость у нас.
Его голос наполнен обещаниями. Глаза горят. Укладывает меня на постель. Накрывает одеялом. Покрывает поцелуями моё лицо.
– Отдохни, – говорит. – Я гостя пока развлеку. Отдохни, переодевайся. И ёлку наряжать будем.
Улыбаюсь благодарно. Засыпаю. Обессиленная.
Глава 10
Он.
Мои пальцы пахнут ею. Девчоночкой. Сам не заметил, как простой разговор перерос в ласки откровенные.
Вот так просто. Касаться. Разжигать желание. Ласкать ради удовольствия. Давно со мной такого не случалось.
Плоть моя колом вздыблена. Требует выхода энергии. Требует жарких прикосновений. Требует проникнуть в горячее мягкое лоно, что так сладко на вкус.
Мозг, что расплавленный воск. Одно в голове – мысль воспалённая о теле, отзывчивом на ласки. Как вспомню глаза её, затуманенные от
Запереться с ней в доме и любить, пока не наступит конец света.
Закрываю глаза и вижу, как пронзаю нежную плоть своим агрегатом, как заставляю в беспамятстве кричать моё имя.
***
Выхожу из дома и закуриваю.
Витюша возле бани с Полканом возится. Смотрит с интересом.
– Сейчас, Витюша, за ёлкой пойдём. – говорю. – Хозяюшка наказала самую лучшую из лесу принести.
– Ещё лучше, значит, найти надо, – смеётся друг.
Ухмыляюсь. Лучше лучшего – это по мне задача.
Отправляемся на поиски. Идём тропами неспешно. Разговоры разговариваем.
– Летом договор заканчивается, – говорю. – Устал я. Передохнуть пора.
Витюша руки довольно потирает.
– Правильно, Тихон. Бери хозяюшку и на море вези. А осенью – в Москву. Засиделся ты, брат, в лесу. Пора жить начинать.
Киваю согласно. Пора.
***
Возвращаемся к обеду.
Лучшую ёлку со всего лесу срубили.
Девчоночка в платье из обновок. Румяная, что яблочко наливное. Возле плиты вертится. Еду греет. Мясо размораживать поставила. Свинину на шашлыки. А я и позабыл совсем.
Улыбается довольно. Краснеет, глядя на меня. Но взгляд не отводит. Вижу в её глазах озорство лукавое. Как напоминание о том, что меня ждёт, стоит только наедине остаться.
Подхожу к ней. Целую мимолётом. Трогаю украдкой.
– Чем помочь? – спрашиваю.
– Я уже всё сделала, – улыбается. – За стол садитесь, обед подам.
Ест мало. Ну точно – котёнок. Маленький. Ласковый. Так и ластится ко мне поближе.
Витюша смотрит со стороны и улыбается. Давно такого спокойствия в моих глазах не видел.
***
Ставим ёлку, девчоночка на табурет становится и вешает завалявшиеся от каких-то прошлых смотрителей огоньки да игрушки. Я коршуном рядом увиваюсь. Зорко гляжу, чтобы не свалилась ненароком.
Витюша байки травит, что девчонка заливается. Смеётся. Позабыла рядом со мной об опасениях. Смотрю на её улыбку и хочу, чтобы никогда больше не затухала. Чтобы слёз горечи она больше не знала.
Тянется неловко к макушке ели. Стул пошатывается. Не выдерживаю. На руки её подхватываю, помогаю.
– Спасибо, – шепчет она мне в ухо.
Жаром обдаёт от самого сердца чёрствого до кончиков пальцев.
Касается руками моего лица. Гладит ласково.
– Ну, пойдём, Тихон, шашлык жарить, – кричит Витюша.
Чтоб тебя!
Нехотя оставляю девушку. И табурет подальше от ёлки убираю.
Смеётся. Подбегает ко мне и на цыпочки встаёт. Руки на шею мою закидывает и целует.
Быстро, неумело. Сладко. Так, что хочется Витюшу прямо сейчас с горы спустить.
– Иди, Тихон, – шепчет мне в губы, – и я подышать выйду. Только оденусь потеплее.