Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу
Шрифт:
— Это ты, Ал? — просто чтобы неизвестный подумал, будто она кого-то ждет.
— Ага, это я, — отозвался Ал из кухни.
Она не могла поверить, что это и вправду он, и, дрожа, остановилась, готовая кинуться вниз. Но тут он подошел к двери.
— Здравствуй, Лиза, — сказал он.
— Ал! Это правды ты?!
— Конечно, я. Но это твой дом. Поднимайся же.
— Я ведь не знала, кто это, — сказала она и смолкла. Неужели мистер Шор мог вот так сразу связаться с ним? Но тут же здравый смысл подсказал ей, что Шор не успел бы этого сделать. Значит, Ал вернулся к ней потому, что сам этого захотел. От радости
— Отлично.
Он похудел и побледнел, но выглядел чистым и улыбался все той же милой чуть кривой улыбкой. Длинные волосы были тщательно расчесаны, борода аккуратно подстрижена, и рубашка на нем была свежая.
— А как ты, Лиза? — спросил он садясь.
— Ал, мне так жалко, что меня не было дома.
— Но о чем тут жалеть?
— …что я не слышала, как ты поднимаешься по лестнице.
— Я звонил под вечер. Но тебя не было.
— Да-да… Ал! — Она улыбнулась. — Я разговаривала с мистером Шором.
— Он позвонил?
— Я ему позвонила, Ал. Я с ним виделась.
— У него дома? О господи, Лиза!
— Ал! Милый, милый. — Она хотела засмеяться, но смеха не получилось.
— Господи, до чего неудобно! Лиза, как ты могла?
— Ал, ты ничего не понял, — сказала она весело. — Нет, погоди. Выслушай меня. Я ему позвонила. Я сказала, что мы решили, что тебе следует поработать где-нибудь совсем одному. Так, чтобы даже я не знала, где ты. Понимаешь? — У нее не было ощущения, что она лжет. Ей казалось, что она его щадит, избавляя от того, чего он не способен понять. — Я это имела в виду. И все, Ал, больше я ничего не сказала. Но теперь, мол, я стала беспокоиться и подумала, что, может быть, он, Шор, что-нибудь о тебе знает. Он все понял. Ал… он сказал, чтобы я приехала к нему, если мне хочется выговориться. И мне стало легче. Ал… Я так волновалась. А было все очень просто… словно я увиделась с тобой. На нем была в точности такая куртка, какую я хотела купить тебе…
— Лиза… — но он не договорил. Несмотря на поднявшийся в нем отчаянный протест, он понимал ее и в чем-то ей сочувствовал. Вздохнув, он мягко спросил: — Ну и как Шор?
— Прекрасно, Ал. Ты знаешь, он очень благожелательный человек. И он был рад твоему письму. Оно его развлекло. Ты ему нравишься, Ал. — Она стремилась избавиться от Шора, выкинуть его из головы, чтобы Ал мог ее обнять. — Давай я сварю тебе кофе, — сказала она.
— Хорошо, — ответил он и пошел за ней на кухню. Пока она занималась кофе, он взял вечернюю газету.
— Посмотрим, что делается в мире, — сказал он, перелистывая страницы. Совсем как прежде — он всегда поздно брался за газету. Сколько раз он сидел на этом самом месте и читал газету. Она понимала, что спрашивать о том, где он был все это время, ни в коем случае нельзя. Он без особого интереса поговорил о последних военных сводках.
— Я стрельну у тебя сигарету, — сказал он. У него никогда не было своих сигарет. Он курил, прихлебывал кофе и читал. — Так, значит, Шору понравилось мое письмо о полицейском, — сказал он вдруг.
— Оно его развлекло. Он собирался ответить.
— А почему же не ответил?
— Наверно, еще ответит.
— Что ему мешает?
— Знаешь, Ал, — сказала она, поставив
— Нет, это не нелепо, — ответил он. А потом вдруг замолчал и задумался.
— Что это значит, Ал? Или это ничего не значит?
— Не знаю.
— Об этом, наверно, даже и думать не стоит?
— Нет, я подумаю. — Он замолчал, вероятно взвешивая ее наблюдение. Совсем простое, и никто его ему не навязывает. Для нее это была тихая и прекрасная минута — сидеть и наблюдать, как он размышляет. Внезапно он сказал: — Ну, мне пора идти, Лиза.
— Идти? Куда идти?
— Я только на минутку зашел.
— Ты не останешься?
— Я просто хотел взять свои заметки, ну и остальное, — сказал он.
Они оба встали, и она в полной растерянности пошла за ним по коридору. Если бы он оглянулся, он бы увидел, в какой она панике, но он, не оглядываясь, вошел в свою комнату. Она смотрела, как он открывает ящики, вынимает папки с заметками и с тезисами, которые она перепечатывала, как он опустошает ящики, забирает все свои материалы о Юджине Шоре. Потом он достал из шкафа свой портфель и открыл его, а она стояла, скрестив руки, откинув голову, но все еще сдерживала возмущение. Потом она подумала: «Нельзя, чтобы он сложил папки в портфель. Нельзя, чтобы он его закрыл!»
— И куда же ты думаешь забрать все это, Ал?
— Туда, где я смогу работать.
— Вся эта работа была сделана тут, Ал!
— Ну и что? Это моя работа, и я не оставлю ее здесь.
— Нет, оставишь, Ал.
— Лиза, я же объяснял тебе…
— К черту! Нельзя допустить, чтобы этот человек довел нас до такого, Ал! — сказала она с отчаянием. — Этот властолюбец не добьется своего!
Он долго молчал, недоуменно глядя на нее, потом спросил:
— Чего не добьется? — И, нахмурясь, протянул руку к папкам, но она успела их схватить и попятилась к письменному столу.
Он удивленно засмеялся.
— Ну ладно, Лиза. Перестань.
Но она отступала от него, едва он делал шаг. Они дважды обошли стол. Она судорожно прижимала к груди папки. Он попытался выхватить их, и она ударила его по руке.
— Ты с ума сошла, — сказал он. — Довольно, с меня хватит! — И закрыл дверь. Потом невозмутимо придвинул кресло к краю письменного стола, словно отрезая выход непослушной собаке, и медленно двинулся вокруг стола. Она попятилась, собираясь прыгнуть на диван и обежать кресло, но он оттеснил ее в угол: позади был диван, слева — окно. В ту секунду, когда она готова была упасть на диван, прижимая к себе папки, и разрыдаться, он бросился на нее. Ярость на его лице пробудила в ней упрямство. Он схватил ее за плечи и так их стиснул, что она ахнула от боли. Пытаясь ударить его папками, она закричала: