Радость

Лоуэн Александр

Наряду с указанными чисто физиологическими факторами сопротивления сильному плачу в противодействии ему имеется и мощное психологическое ядро, в основе которого лежит страх перед отчаянием. Каждый человек, обращающийся к психотерапевту, борется с чувством отчаяния — отчаяния из-за того, что ему никогда не удалось найти истинную любовь, почувствовать себя свободным или полностью реализовать собственное Я. Отчаяние — это ужасающее чувство. Оно подрывает волю человека, ослабляет его желание жить и ведет к депрессии. Вследствие этого человек будет делать все возможное и невозможное, чтобы только не испытывать отчаяния и не дать себе очутиться в этой страшной, бездонной яме. Соответствующие усилия поглощают массу энергии и абсолютно ничего не дают для того, чтобы и впрямь избавиться от отчаяния. Раньше или позже, когда энергетические ресурсы израсходуются, человек соскользнет в отчаяние, в депрессию, в болезнь или даже смерть. Если он хочет располагать хорошим эмоциональным и физическим самочувствием, ему необходимо противостоять своему отчаянию, а это означает надобность сперва полностью ощутить его и затем понять, что оно идет из переживаний и испытаний детства и не имеет никакой непосредственной связи с нынешней взрослой, зрелой жизнью. До тех пор пока человек боится глубоко дышать, реальная возможность почувствовать удовлетворение отсутствует. Независимо от внешних жизненных

обстоятельств у такого индивида всегда будет ощущение пустоты в нижней части живота. Удачный брак, хорошие дети, успех в жизни ничего не дадут для того, чтобы заполнить эту пустоту в брюшной полости, которая энергетически связана с затаившимся в человеке чувством глубокой печали или отчаяния.

Отчаяние представляет собой антипод радости, которая в зрелые годы самым тесным образом связана со степенью полноты сексуального возбуждения и разрядки. У большинства людей и сексуальное возбуждение, и его разрядка в значительной мере ограничены генитальными органами и не захватывают всего тела в целом. Секс не воспринимается ими на сознательном уровне как выражение любви, поскольку генитальные органы не связаны с сердцем и теми чувствами, которые оно испытывает. Разобщение двух указанных центров является результатом того, что дыхательная волна не может проникнуть через относительную омертвленность и пустоту нижней части живота и таза по причине подавления чувств и ощущений в этой области тела. Результат таков: секс становится локализованным костром местного значения, а не пожаром страсти, который охватывает и вовлекает все естество и позволяет человеку испытать ощущение радостного свершения, которое может достичь вершин экстаза. Страх перед отчаянием блокирует также и возможность полной капитуляции перед собственным телом в глубоком плаче, который является единственным средством вызволить человека от груза его отчаяния.

Отчаяние часто переносится в терапевтическую ситуацию. После первоначальной вспышки надежды, являющейся результатом прорыва чувств на ранней стадии лечения, прогресс в ходе терапии замедляется и может даже вовсе прекратиться. Некоторые пациенты выражают в этот момент чувство отчаяния по поводу того, что данная терапия никогда не даст реальной отдачи, в то время как другие наглухо замыкаются в себе. Такое развитие событий есть знак того, что пациент ведет скрытую борьбу с целью реализации какого-то амбициозного устремления или же исполнения своей заветной мечты. Оба эти намерения направлены на то, чтобы найти любовь — ту ни с чем не сравнимую, особенную любовь, которая была обещана пациенту в детстве, но которую он так никогда и не получил. Это была эротическая любовь, базирующаяся на особых отношениях или близости между родителем и ребенком и заставлявшая ребенка испытывать особые чувства по отношению к указанному родителю. Во всем этом присутствовали сильные сексуальные элементы, которые в большой степени возбуждали ребенка, но в то же самое время едва ли не грабили юное дитя, лишая его невинности и свободы. То был запретный плод взрослой сексуальной любви, которым можно было поиграть, но не обладать. Тем не менее ребенок подвергся импринтингу, в нем запечатлилось и как бы «впечаталось» возбуждение от сей прельстительной приманки, и он бессознательно посвятит всю свою дальнейшую жизнь попыткам исполнения этой несбывшейся и несбыточной мечты.

Несбыточная мечта заключается в том, чтобы стать чьим-то «особым любимчиком». Эта явно нарциссическая установка станет для данного индивида побудительным стимулом к тому, чтобы доказать свое превосходство тем или иным способом — а на самом деле таким способом, который был желателен его родителю-обольстителю. Однако данная особая любовь не является глубокой связью между двумя индивидуальностями, поскольку она основывается на иллюзиях и на внешних проявлениях, а не на подлинных чувствах. Если любовь представляет собой особые взаимоотношения между двумя людьми, то это происходит потому, что любовь является особым чувством. Именно любовь делает взаимоотношения особыми, а не особые качества двух людей заставляют их полюбить друг друга. Отношения, в основе которых лежит видимость, никогда не смогут принести удовлетворения и быть длительными, и пострадавшие лица, обращаясь к терапевту, будут испытывать определенное отчаяние, а также надежду на то, что терапия поможет им осуществить свою мечту — добиться, чтобы их воспринимали и любили как людей особенных.

Указанное желание переносится на терапевта, который подсознательно рассматривается пациентом как родитель, обещавший исполнение желаний. Пациент готов проделывать все, о чем его только попросит терапевт, питая иллюзию, что завоевание любви терапевта приведет в результате к самореализации. Терапевтическая ситуация может оказаться в высокой степени наэлектризованной этими невысказанными предвкушениями. Но точно так же, как это имело место в исходных инфантильных и детских ситуациях, все это закончится неудачей и чувством отчаяния, испытываемым пациентом применительно к терапии. Терапия — не поиски любви, а поиск знаний о самом себе или (можно выразиться и таким образом) поиск любви к себе. Если человек ищет в терапии полноты самоудовлетворения через посредство любовных взаимоотношений, то он будет разочарован. Такой человек обязательно снова впадет в свое извечное отчаяние. В психотерапии такое случается постоянно, поскольку только человек, пребывающий в отчаянии, станет думать, что любовь и спасение лежат вне его собственного Я. Если пациент в состоянии принять тот факт, что его отчаяние берет начало в собственной внутренней пустоте, то дорога к преодолению отчаяния и достижению полноты бытия для него открыта. В последующих главах мы внимательнее взглянем на эту «дорогу», чтобы увидеть, что еще требуется от пациента для обретения своего Я.

Глава 5. Гнев: эмоция, которая излечивает

В предшествующей главе я рассмотрел такую эмоцию, как печаль, обратив при этом особое внимание на ее выражение в форме плача. Мы видели, что все пациенты нуждаются в плаче для разрядки боли и печали, которые вызваны всякого рода физическими и эмоциональными «ранами» и вредоносными воздействиями, нанесенными им в детстве. Зачастую детей учат ни в коем случае не плакать, и часто за плач их наказывают или, по крайней мере, словесно осуждают. Результатом запрета плакать являются сильные хронические напряжения во внутренней мышечной системе тела, особенно в тех ее частях, которые связаны с дыхательной и пищеварительной функциями. Указанные напряжения стягивают дыхательный тракт, в сильной степени ограничивая и стесняя дыхание человека, уменьшая его энергетические ресурсы и сужая диапазон возможностей его вокализованного самовыражения. Но это далеко не единственный негативный эффект от упомянутых травм времен детства. Сильные напряжения развиваются и во внешней мускулатуре тела, одна из основных функций которой состоит в том, чтобы перемещать человеческий организм в пространстве. Тело едва ли не любого из моих пациентов служит отражением болезненной, нездоровой истории его жизни,

и это находит отражение в утрате им грациозности движений и в своего рода «расщелинах», отделяющих друг от друга основные сегменты тела — голову от туловища или таз от грудной клетки. Указанные «расщелины» разрушают цельность личности, которую не удастся восстановить посредством одного лишь плача. В подобной ситуации в качестве восстановительной или защитной эмоции выступает гнев. В каждом из моих пациентов имеется изрядный запас подавленного гнева, во многих случаях доходящего до деструктивной, разрушительной ярости — того гнева, который они не смогли выразить в бытность свою детьми, когда им причиняли боль. Если мы хотим, чтобы тело восстановило свою жизненную силу и цельность, то эти накопившиеся деструктивные чувства должны найти свое выражение в каком-то безопасном месте и безопасным способом. Однако надо заметить, что, как и в случае с плачем, все пациенты испытывают большие трудности в том, чтобы эффективно и надлежащим образом выразить свой гнев. А без наличия такой способности человек либо сам становится жертвой, либо делает своими жертвами других людей.

Гнев является важной эмоцией всех живых существ, поскольку он служит для поддержания и защиты физической и психологической целостности организма. Без гнева всякий субъект беспомощен против разнообразных покушений, которым подвержена любая жизнь. Для молодняка большинства развитых биологических видов характерно отсутствие надлежащей моторной координации, которая необходима для выражения гнева, и это является одной из важных причин, почему детеныши нуждаются в защите со стороны родителей. Сказанное особенно справедливо применительно к человеческим детенышам, которым для овладения подобной способностью требуется гораздо больше времени, нежели потомству почти всех других млекопитающих. Однако сказать, что маленький ребенок не может впасть в гнев, было бы не совсем верно. Попробуйте насильно удерживать малыша, и вы почувствуете, как энергично он борется, чтобы освободить себя, а это как раз и представляет собой гневную, хотя и бессознательную реакцию. Попытайтесь вытащить соску изо рта у аппетитно чмокающего грудного ребенка, и вы ощутите, как его беззубые десны стискиваются в кусающем движении, чтобы удержать соску, если только он сам не решил распроститься с нею. Акт кусания, как это превосходно известно большинству родителей, представляет собой отчетливое выражение гнева малютки. По мере того как ребенок становится старше и его двигательная координация улучшается, более развитой становится и его способность к выражению гнева. Теперь карапуз будет реагировать гневом на любое нарушение его интегральной цельности или на вторжение на его территорию, включая покушение на то, что он считает своим личным имуществом или владениями. Если с помощью гнева не удается защитить свою цельность, то ребенок станет плакать, чувствуя себя беспомощным перед лицом грозящей ему травмы. Такая эмоция, как гнев, представляет собой часть более емкой функции агрессии, причем это последнее слово буквально означает «продвижение вперед». Агрессия лингвистически противоположна регрессии, которая означает «движение назад». А вот в психологии агрессивность противоположна пассивности, которая означает установку на пребывание в неподвижном состоянии или в ожидании. Мы можем продвигаться вперед, к другому человеку с любовью или с гневом. Оба эти варианта действия агрессивны, и оба они носят для индивидуума позитивный характер. Как правило, мы не испытываем гнева по отношению к тем людям, которые ничего для нас не значат или которые не причинили нам никакого вреда. Если эти люди просто неприятны нам, то мы избегаем их. Гневаемся же мы на тех лиц, в которых так или иначе заинтересованы, причем это делается с целью восстановить существовавшие с ними ранее позитивные отношения. Убежден, что всем нам хорошо знаком следующий факт: после ссоры или иной стычки с любимым человеком добрые чувства по отношению к нему, как правило, не только восстанавливаются, но даже крепнут.

На семинаре в квартире Райха, который проходил в 1945 году, он высказал мысль, что невротическая личность развивается лишь в том случае, если способность ребенка выражать свой гнев в ответ на оскорбление, нанесенное ему как личности, блокируется. При этом он подчеркнул, что если человек оказывается разочарованным в результатах своих целенаправленных усилий добиться удовольствия, то он как бы отзывает назад имевший у него место побудительный импульс к достижению поставленной цели, порождая тем самым в собственном теле потерю цельности. Искомая цельность может быть восстановлена только посредством мобилизации агрессивной энергии и ее выражения в форме гнева. Подобные действия обеспечат восстановление естественных границ организма и его способности снова добиваться своих целей (см. рисунок 3).

Рисунок 3

Для человека гнев представляет собой вспышку возбуждения, проходящую по телу вверх вдоль спины и поступающую в руки, которые теперь подпитаны энергией для нанесения ударов. Указанное возбуждение течет так— же в макушку головы и в клыки верхней челюсти, которые после этого также запитаны энергией, чтобы кусать. Мы принадлежим к разряду хищников, и для нас кусать — это совершенно естественное побуждение. Я во время выполнения упражнений на выражение чувства гнева в самом деле ощущал только что описанный поток возбуждения, поступающий в мои верхние клыки. По мере того как это возбуждение проходит по мышцам спины, последняя выгибается, готовясь к нападению. В это время человек может ощутить, как волосы у него на голове и на спине встают дыбом. У людей подобное удается увидеть редко, а вот у собак такой внешний облик весьма зауряден. Поток возбуждения при чувстве гнева показан на рисунке 4.

Рисунок 4

При чувстве страха поток возбуждения движется в противоположном направлении, в результате чего глаза расширяются, брови поднимаются, голова откидывается назад, а плечи вздымаются. Все это — энергетические движения в случае страха. Если человек не способен впасть в гнев, то он так и застывает в позе страха. Эти две эмоции — гнев и страх — антитетичны, иными словами, полностью противоположны и взаимно исключают друг друга: если человек разгневан, то он не испытывает страха, и наоборот. Исходя из тех же соображений, можно сказать, что когда человек испытывает сильнейший страх, в его личности наверняка таится равное количество потенциального гнева — или, иначе говоря, подавленного гнева. Выражая гнев, человек снимает страх, точно так же как плачем он снимает печаль. В большинстве случаев страх в равной мере отрицается и подавляется, в результате чего человек иммобилизуется и «замирает». В подобной ситуации важно найти такой адекватный способ, который поможет ему как-то вступить в контакт со своим подавленным гневом и извлечь его наружу.