Радости и тяготы личной жизни

Росс Джоу Энн

– Значит, ты еще и лгунья. Мало того, что потаскушка.

«Это дочь твоего мужа, – твердила себе Джейд, – подвыпившая дамочка».

Моника потянулась за открытой бутылкой вина, стоявшей на кухонном столе, налила доверху свой бокал, вновь закапав свое шикарное черное платье от Билл Блаз.

– Может, тебе уже достаточно? – спокойно поинтересовалась Джейд.

– Чего мне предостаточно, так это тебя, – указывая бутылкой на Джейд, процедила Моника. – Адам и Майкл все уверяют меня, что ты – просто очередная пассия нашего

папаши. Но я-то знаю. Я как только увидела тебя, сразу поняла, что ты матерая охотница за золотишком, которая если уж схватит, то намертво.

– Я люблю твоего отца и...

Неверным движением Моника отмахнулась от нее. Прямо перед лицом Джейд мелькнули пальцы с идеальным маникюром.

– Единственное, что ты любишь – это деньги. И не пытайся разубедить меня, потому что всякий знает, что знаменитой и великолепной Джейд движет прежде всего Его Величество Доллар.

– Но это не правда!

– Неужели? – Теперь уже лицо Моники было в нескольких дюймах от Джейд, она явственно ощущала запах алкоголя и табачного дыма.

Тяжелый дух «Пуазон» заполнил кухню ядовитым облаком. – Признайся, Джейд, а вышла бы ты замуж за моего папочку, если бы он был грязным нищим лесорубом, как в молодости?

– Вопрос неуместный, – возразила Джейд, – потому что он не лесоруб. Миллионы были уже при нем, когда мы встретились.

– Что верно, то верно, – Моника двусмысленно, угрожающе усмехнулась. – Но ведь сермяжная правда, Джейд, в том, что тебя интересует исключительно его банковский счет.

Запрокинув голову, она покончила с очередной порцией шампанского.

– И ты знаешь это. И я знаю, – продолжала Моника. – Да любой в Сан-Франциско знает, чего ты добиваешься. Кроме отца. Вот уж воистину – седина в голову, бес в ребро.

Взгляд ее по-прежнему оставался ледяным и неприязненным.

– Интересно, Джейд, какая ты была, затащив впервые моего папашу в постель? Небось прикрыла глазки, стонала, а сама прикидывала, сколько денежек тебе достанется, подсчитывала все, пока он не кончил?

Резкий хлопок – как выстрел – раздался в комнате. Джейд влепила Монике пощечину.

– Если это твой коронный удар, – процедила Моника, – то худо дело. Ты можешь выиграть одно сражение, другое, третье, но в этой войне тебе не победить.

Развернувшись, она удалилась из кухни. А Джейд мучительно думала, что же она скажет теперь Сэму.

На деле вышло иначе. При всей ненависти к Джейд, никто из детей Сазерленда, включая Монику, не горели желанием конфликтовать с отцом.

Шли дни, недели, но не было признаков того, что Моника поведала Сэму о стычке с Джейд.

В надежде, что все угрозы и болтовня Моники – результат хмельного действия шампанского, молчала и Джейд.

– Этому я не верю!

Джейд стояла лицом к лицу к Питеру Спенсеру, владельцу галереи Кэрмел, с которым уже несколько раз имела дело. Недели за две до Рождества Джейд приобрела

у одного частника-коллекционера восхитительного Ренуара, которого очень скоро продала Спенсеру. И вот Питер Спенсер явился к ней в офис и обвиняет ее в продаже подделок.

– Не может быть! – настаивала она. – Я приобрела ее из надежных рук.

– «Надежные руки» тоже могут быть обмануты, – заметил он.

– Знаю. И если у меня есть какие-то сомнения, я выставляю гриф «за что купили, за то продаем» [18] . Я взяла за правило делать предпродажную экспертизу, даже если источник надежный и солидный. Так было и с этим Ренуаром – я проверяла картину в лучшей лаборатории; они провели хроматографическое исследование, сделали спектроскопию, рентгеноскопию, проверили абсолютно все.

– Тогда, вероятно, следует проверить лабораторию, – вкрадчиво сказал Спенсер, протягивая Джейд отпечатанное на машинке заключение другой лаборатории.

18

«As bought» – товар, купленный готовым; иногда – покупайте на свой страх и риск.

Она пробежала глазами несколько строк и похолодела.

– Это похоже на какое-то Недоразумение.

При таком расхождении оценок.. – признала Джейд. Голос ее звучал удивительно спокойно, хотя сердце готово было разорваться. Она подошла к своему письменному столу красного дерева, который отыскала в антикварной лавке в Монтрей, и достала чековую книжку.

– Разумеется, я выясню все обстоятельства этого неприятного дела, – пообещала она. – Но уже сегодня готова возместить вам сумму, за которую вы приобрели картину, а также ваши расходы на экспертизу.

– Боюсь, так дело не пойдет.

Серебряной авторучкой «Мои Блан» Джейд уже собиралась заполнить чек, но после этих слов замерла.

– Что значит – «не пойдет»? – пристально глядя на него, спросила она.

Спенсер молчал, изучая свои идеально отполированные ногти. Пауза явно затянулась. Наконец он заявил:

– Думаю, мое молчание об этом мошенничестве обойдется вам, по крайней мере, в четверть миллиона долларов.

– Двести пятьдесят тысяч долларов?! Да это шантаж!

– Возможно. – Его улыбка превратилась в злобную ухмылку. – Но если вы намерены проталкивать на торгах фальшивки, – угрожающе произнес Спенсер, – соблаговолите усвоить, что за это надо платить деньги, моя дорогая.

Джейд была в ярости. Она понимала, что он не блефует. У нее не было иного выбора, кроме как принять его условия. Она заполнила чек на требуемую сумму, про себя поклявшись, что до гроба не позволит этому ужасному человеку даже близко подойти к ее аукциону.

Оставшись одна, Джейд в буквальном смысле слова схватилась за голову – как она могла так попасться?