Радуга чудес
Шрифт:
Бывший присяжный поверенный отреагировал так, как в его положении следовало ожидать. Соседи и даже муж решили, что это правильно — при ее-то комплекции… И одно время все были довольны: Кабаниха даже стала как-то мягче относиться к людям.
В то же время она сознавала, что грешит, и поэтому поддерживала близкие отношения с игуменьей только что созданного в Харбине женского монастыря Руфиной — вносила крупные пожертвования в монастырь и заказывала молебны. По ее старомещанским понятиям, все было логично и просто: человек грешит, и Церковь отмаливает его грехи, но за
Но пришла беда. Бывший присяжный поверенный носил в себе затаенную страсть к азартным играм — может быть, ему мерещились, как Остапу Бендеру, свой Рио-де-Жанейро и другие женщины… Сперва Кабаниха терпеливо покрывала его мелкие проигрыши, но когда тот в одно утро явился на дровяной склад с мутными от бессонной ночи глазами и какой-то тихий, точно побитая собака, стараясь не глядеть в глаза своей хозяйке, та сразу поняла, что проигрыш превышает всякие нормы, и грозно спросила:
— Сколько?
— Двести сорок три рубля 80 копеек — все, что получил по счету от Каломийцевых, — был ответ, и виновный как-то весь сник, втянул голову в плечи, стал боязливо озираться, как бы ища места, куда юркнуть после ожидаемого удара…
Но удара не последовало: случилось худшее — он был сразу уволен. В сознании Кабанихи любовь имела как бы свои материально-ценностные эквиваленты в рублях, и если они не покрывали причиненного материального ущерба, то что же оставалось делать?..
И тогда она вспомнила про существование Петра Степаныча, в то время еще молодого и сильного — он закупал дрова по станциям Китайской Восточной железной дороги и отправлял их вагонами на склад. Это ничего, что у Петра Степаныча была жена. Кабаниха верила во власть денег. Мужчины… Э-э, все они одинаковые!..
Петр Степаныч был переведен на склад, а на его место поехал муж. Началась атака на Петра Степаныча, хотя атака — не то слово; так как женскими чарами Кабаниха не обладала, то она повела наступление тихой сапой: после трудового дня приглашала Петра Степаныча выпить коньячку и закусить, чем бог послал. При этом она всячески восхваляла его способности и намекала, что не такую бы ему надо иметь жену, как у него…
Петр Степаныч от коньяка отказывался, он, вообще, не пил спиртного, а за достоинства своей жены вступал в спор. Кабаниха пока что не теряла надежды. Но тут вмешался случай.
Однажды на склад забрел китаец-старьевщик. Среди всякой предложенной ему рухляди был забракованный топор с отломанным уголком. Хозяйка склада требовала за него 10 копеек, а китаец давал только пять. В пылу торга подошел Петр Степаныч.
— Мария Михайловна, я покупаю у вас этот топор, вот вам 10 копеек.
— Да что вы, Петр Степаныч! Не надо мне ваших 10 копеек, я вам дарю его. Люди свои…
Петр Степаныч отнес топор кузнецу. Тот привел его в полный порядок, вставил топорище, и обошлась эта работа Петру Степанычу немногим больше рубля. Зато свой топор! Какое же хозяйство без топора? Но допустил одну оплошность — как-то принес на склад, а там хозяйка его
— А топор-то получился у тебя хорош! — только и сказала.
Прошла неделя. Хозяйка попросила Петра Степаныча принести топор на склад — что-то понадобилось рубить.
Петр Степаныч принес. В тот же день муж с линии приехал: счета денежные надо было в порядок приводить, бухгалтерия — она точность любит.
Поработав до вечера, Петр Степаныч взял свой топор и пошел было домой, как тут налетела на него хозяйка.
— Куда мой топор тащишь? Мне самой нужно!
— Как ваш? — удивился Петр Степаныч. — Вы же сами мне его отдали — я еще вам денег предлагал…
— Не дам топор! — гневно закричала хозяйка.
— Отдай…
Вскипел Петр Степаныч.
— На, возьми! Подавись! — кинул он топор ей под ноги. — И больше я тебе не слуга — давай расчет! И ноги моей тут никогда не будет! Но ты, жадюга, помни: умирать будешь, так черти за тобой придут, и никакая Руфина тебе не поможет! Если есть пекло, так для тебя оно уготовлено…
На крик выбежал из конторы муж Кабанихи, схватил за руки Петра Степаныча и увел в контору, где пытался уговорить его остаться, но тот категорически отказался. Так они и расстались.
Прошло два года. Петр Степаныч устроился в мясной рубщиком — был мастером разделывать туши, а жил в Нахаловке, пригороде, построенном беженцами, сплошь состоящем из деревянных домиков.
В зимнюю ночь, часа в два, понадобилось Петру Степанычу покинуть теплую постель и выйти по нужде на двор. Возвращаясь, он прошел трое дверей: на крытую веранду, с нее в переднюю, оттуда на кухню, за которой находилась его спальня. Проходя, он каждую дверь за собой запирал на крючок. Но когда очутился в кухне, то, не веря своим глазам, увидел перед собой… Кабаниху. В белом платье, такая же грузная и некрасивая, как всегда, она стояла перед ним, и глаза у нее были в тот момент умоляющие.
— Мария Михайловна, это вы? — вырвалось у Петра Степановича.
— Да, я, Петр Степаныч, голубчик, придите сейчас к нам — очень нужно.
— Да я… Как же так… А какая нужда? — ошеломленно подбирая слова, спросил Петр Степаныч.
— Мужу… мужу моему очень нужно…
В этот момент из спальни донесся голос жены:
— С кем ты там разговариваешь, Степа?
— Да тут Мария Михайловна пришла.
Только он это сказал, как Кабаниха исчезла — была и нет. Петр Степаныч бросился к дверям — крючки все на месте, заложены.
Долго не мог заснуть после этого Петр Степаныч, а жена сказала:
— Не иначе — умерла в эту ночь Мария Михайловна.
И действительно, так оно и оказалось.
На утро Петр Степаныч читал в газете траурное объявление: «С прискорбием извещаем… горячо любимая жена… умерла в два часа ночи…» Вынос тела тогда-то, и прочее и прочее.
Но что заставило душу этой женщины в момент оставления тела явиться к человеку, которого она обидела? Угрызения ли совести? Желание ли помириться? Страх ли перед грозным Неведомым, куда ей предстояло вступить с сознанием, что не так она прожила свою жизнь, как шептало ей сердце?