Радуга чудес
Шрифт:
Т. (назовем его так), который видел эти сны, следил за ними с большим интересом. В своей нынешней жизни он был одним из портовых чиновников Лиепаи при буржуазном правительстве Латвии. Нельзя сказать, что в той, другой, жизни, которая развертывалась в его сновидениях, он играл героическую роль, которая щекотала бы его самолюбие, — нет! Он всего только был средней руки торговцем с весьма узким кругом интересов. Иногда, просыпаясь, Т. даже возмущался, как он мог быть таким ограниченным…
Т. был образованный человек, весьма начитан, и уже с юношеских лет, как только ознакомился с учением о перевоплощении, принял это учение безоговорочно. Когда началась серия снов,
38
Имя и фамилия вымышленные, так как эту историю рассказал не сам Т., а его друг, который никакого имени не назвал и ограничился только указанием, что Т. узнал свою фамилию по прошлой жизни.
По этим признакам Т. отнес свое предыдущее существование к половине XIX века. Теперь, чтобы стать конкретным, городу его прошлой жизни не хватало только одного — географического названия.
Перед началом Второй мировой войны серия снов оборвалась. Т. испытывал чувство сожаления: ему понравилась эта двойная жизнь. Иногда, после дня утомительной работы, где ему сразу приходилось отвечать по нескольким телефонам, вызывать, спрашивать, уточнять и гонять рассыльного по всем этажам управления, он, ложась спать, с радостью думал, что может сейчас погрузиться в размеренную, неторопливую жизнь своего бюргерского «я», где за ним будут почтительно ухаживать, как за главою фирмы и семьи, и он будет наслаждаться тихим счастьем, которое люди совсем зря прозвали «мещанским»…
Настали годы войны. Рушились города, государства, рушились старые устои и семьи, страдали люди…
Военная волна забросила Т. в германский город Изерлой. И тут он поразился и обрадовался — это был город его снов: он узнавал и улицы, и площади, и дома… Наконец-то географическое название было найдено, и сны его из области фантастического шагнули в явную, неоспоримую конкретность!
Будучи человеком дела по натуре, он решил, как говорится, поставить точки на «и». Первым делом надо было установить — действительно ли в прошлом столетии тут жил человек по имени Эрнест Шпигель. Он отправился в соответствующее городское учреждение и, задобрив архивариуса щедрой мздой, уговорил его выбрать из старых записей все, касающееся Эрнеста Шпигеля.
Со своим заданием архивариус справился быстро: через пару дней Т. уже держал в руках точную справку, сообщавшую о том, когда родился Эрнест Шпигель, где жил, на ком женился и где похоронен. В справке были и другие указания, из которых Т. узнал, что у него в этом городе осталось немало родственников по той, другой жизни.
Т. решил все, по возможности, лично проверить, и начал свой обход с кладбища. Здесь дело обстояло труднее: кладбище было огромное, и в начале Т. растерялся, стоя перед лесом крестов и памятников. Но после поисков, главным образом, благодаря помощи
Он замер перед этим памятником с непередаваемым чувством — он стоял у своей собственной могилы. Какой человек, кроме него, мог похвастаться этим? Да, это было его имя, вернее, одно из тысячи имен, которые он когда-то носил… А разве только его имена менялись? С каждым именем была связана новая роль, которую приходилось играть какое-то количество лет, после чего он сходил со сцены. Роли кончались, но Актер оставался! Каких только он не переиграл ролей! Тут, наверное, были короли и рабы, бродяги и труженики, проповедники и разбойники всех их переиграл он на своем веку… А причем тут век?.. Это уже не век, а что-то из вечности — Актер был вечен и бессмертен… Кто этот Актер? Крупица вечности, стремящаяся познать самое себя… Но в таком случае (тут теплая волна, начавшаяся в сердце, залила его вплоть до кончиков пальцев) мог ли он чего-либо бояться на свете? Смерти? Да он умирал тысячи раз и стоял сегодня гордо, попирая собственный прах!
Он ушел от могилы, обретая драгоценный дар — бесстрашие, и чувствовал, что уходит другим человеком, необычайно окрепшим; что вместо ничтожных целей, какие ставит перед собой человеческая ограниченность, перед ним засверкали совершенно другие цели, неизмеримо прекраснее; они звали в Беспредельность… Он сам был частью этой Беспредельности…
Еще он посетил указанных в справках архивариуса родственников. У одного обнаружил в семейном альбоме фотографию Эрнеста; вернее, это была не фотография, а значительно выцветший дагерротип, на котором он был снят с бородой.
Т. выпросил на время фотографию, отправился к парикмахеру и попросил приделать ему такую же бороду, как на фотографии. Когда он после визита в парикмахерскую сфотографировался, обнаружилось значительное сходство.
Впрочем, последнее обстоятельство, скорее всего, следует отнести к случайности, так как при перевоплощениях физический облик одной и той же индивидуальности обычно значительно меняется.
Знакомые все места…
«И к этим грустным берегам
Влечет меня неведомая сила…»
В первую мировую войну я был мальчишкой и вместе со своими родителями ехал из Польши в беженском эшелоне куда-то на восток. [39] Поезд остановился в Минске где-то на путях. Я потихоньку слез по железным ступенькам теплушки: уж очень мне захотелось побегать. А побегать-то оказалось негде: и по ту и по другую сторону нашего эшелона груженые составы стоят, и конца им не видно…
39
Записано со слов Р. Кириленко.
Я нырнул под первый состав, потом под второй и третий — а там оказалась площадка, довольно большая — бегай сколько хочешь!
Ну, набегался, стал нырять в обратном направлении, а моего эшелона нет — ушел… А, может, — я сам заблудился… Заревел я, а что сделаешь…
Так я остался в Минске и стал вести жизнь беспризорника. Ну, там всякое бывало, но не в том суть… Революция началась, большевики пришли к власти и меня с улицы подобрали — да в детдом. Когда подрос, отправился в военное училище — нас «красными курсантами» тогда называли.