Радуга для друга
Шрифт:
Родичей своих я ждал уже к обеду. Ну, а когда же ещё, думаю. С утра Георгий Алексеевич позвонит на телевидение, там ему сообщат Санькин телефон, а дальше уже вопрос времени и расстояния. В конце концов, не в Аргентину же меня завезли. Где-то тут недалеко мой юный друг, мой любимый мальч… нет, парень. Я уже говорил, что никакой он не мальчик. Самый настоящий парень. И даже голос у него такой басовитый, с хрипотцой. У нас, собак, тоже такое случается. Бегает щенок, тяв-тяв-тяв, писклявый, звонкий, весёлый, потом в один прекрасный момент
Жду-пожду…
Бабушка ходит, мужу не звонит. Ну и что там случилось? Почему твой Жорик не объявляется? Уж не забыл ли? Впрочем, чего это он забудет. Охота ему со мной возиться: корми, выгуливай, лапы протирай. Зачем ему это нужно? Тем более, у них есть, за кем ухаживать. Вон сидит чудо напротив меня, всё морду свою намывает. Чего ты её трёшь целыми днями? Сам даже на улицу не выходит, а всё умывается и умывается. Скоро усы свои до корней сотрёшь, дурень. Хотя, что же это я. Всё верно. Говорят же, коты гостей намывают. Три-три, Мурзище, хорошенько натирай, чтобы Сашка поскорее приехал.
И вот звонок в дверь… я думал, сердце моё сейчас выпрыгнет, и баба Надя будет ещё полчаса ловить его по квартире. Я привстал, напрягся, закрыл глаза, чтобы открыть их уже после того, как распахнётся дверь… И на пороге появится…
Появился милиционер.
Козырнул, мельком взглянул на меня и, обращаясь к моей Надежде-надежде, говорит:
— Здравия желаю, оперуполномоченный участковый капитан Литвиненко Олег Степанович. Этот? — указал на меня пальцем.
— Что вы имеете в виду? — удивилась хозяйка.
— Пропал этот пёс?
— Да, мы нашли его на природе, отдыхали… и… он…
— Ошейник, цепь, намордник есть? — перебил капитан и, не дожидаясь ответа, добавил: — Наденьте, я его забираю.
— Как забираете? — развела руки бабушка Надя.
— На опознание поведём, — пояснил офицер. — Там у нас уже три человека в отделении сидит, по описанию, кажется, он.
— А вы… вы откуда узнали, что он у нас? — удивилась хозяйка.
— Так вы же с ним гуляли, — рассмеялся Олег Степанович, — соседи и позвонили, говорят, даже объявление по телевизору показывали. Вы надевайте на него, что положено, надевайте…
— Но, — виновато произнесла бабушка, — у нас нет намордника.
— А он не цапнет? — покосился на меня милиционер.
Ты сам кого угодно цапнешь, думаю я. Ещё милиционер называется.
— Нет-нет, — отвечает баба Надя, — это поводырь. Вот его вещи, возьмите. — Она протянула капитану мою амуницию. И накинула на меня ошейник. Пристегнув цепь, подала конец милиционеру. — Пожалуйста. Если хозяева найдутся, передавайте им привет и можете сообщить наш адрес.
— Хорошо, — кивнул капитан и, обращаясь ко мне, сказал: — пошли, беглец. И чего тебе дома не сидится?
Ну, что тут можно ответить? Вот вы, чтобы сказали этому… этому ч-человеку? Дома мне не сидится. Твои же коллеги меня и прохлопали. Будь они маленько
Все трое соискателей на звание моего хозяина заявили, что я им чужой. Хорошо, хоть не нашлось среди них мошенника, который бы ляпнул, что я именно его собака. Я, конечно, сопротивлялся бы изо всех сил, доказывая, что человек врёт, но ведь, понимаете, к моему мнению могли и не прислушаться, отдали бы лгуну и дело с концом, а там разбирайся потом, кто прав, кто виноват. Но, к счастью, люди все оказались честными и порядочными. Один старичок даже почесал меня за ухом и говорит:
— Не переживай, дружок, скоро и твой хозяин найдётся.
Хотелось бы верить, дедушка. Да вот никак не получается. Спасибо вам, желаю и вам своего друга поскорее разыскать.
— Олег, — крикнул дежурный, — ну и куда его теперь? — Это он обо мне спрашивает. — Может, отведёшь обратно?
— Делать мне нечего, — возмутился капитан, — целый день с собаками гулять. Закрой его в обезьяннике, пусть пока посидит. Там ещё звонили от какого-то слепого, должны подъехать. Смотри его штучки не потеряй.
— Ну ладно, — согласился дежурный, — только у меня нет свободных клеток.
— Да какая тебе разница, — посади его к бомжу, — он некусачий.
Я не понял, о ком это милиционер? «Некусачий». Обо мне или о бомже? В общем, снова меня лишили свободы. Без суда и следствия, опять я оказался в каземате. Да когда же всё это закончится? За что мне такое наказание? В чём я провинился перед вами, люди? Я же всю свою жизнь только и делаю, что помогаю человекам. А вы меня то в багажник, то в сарай, теперь вот в клетку к какому-то некусачему бомжу. Будет ли этому конец или нет?
Бомж действительно оказался некусачим и добродушным. Когда меня завели в камеру, он дремал. Но после того как зловеще лязгнула за моим хвостом металлическая дверь-решётка, бомж приподнял голову и долго-долго смотрел на меня. Затем он несколько раз протёр кулаками свои глаза, помотал головой, как часто делаем мы после купания, и спрашивает у меня:
— А ты кто? Собака, что ли?
Ну вот скажите, что в таких случаях отвечать? Вы что на моём месте сказали бы? Правильно. И я то же самое говорю:
— Гав!
— Блин, — бомж прикрыл ладонью свой рот и прошептал: — точно, собака. У ментов совсем крышу сорвало, собак уже в обезьянник сажают.
— Ав-ав! — говорю.
— Тебя-то за что, родимый? — бомж подошёл и погладил меня.
— У-у! — отвечаю.
Меня поразило: бомж, понимал, что я ему говорю. Я слышал много раз про бомжей. Но почему-то думал, что они все глупые и злые. Оказывается, я сильно заблуждался. Мой сокамерник отличался умом и доброжелательностью.
— Вот и меня, — говорит, — ни за что ни про что сунули в клетку и сижу тут кукую. Заблудился, что ли?