Радуга над Теокалли
Шрифт:
– Стойте! – резко отдала приказ.
Муши много лет был рабом и привык исполнять мгновенно. Он тут же поднял весло, а Кинич-Ахава не успел, отчего каноэ сделало крутой разворот к берегу.
– В чем дело? – раздражённо спросил бывший пленник, не понимая, из-за чего остановка.
– Правь к берегу, Муши. Потом отвезёшь Кинич-Ахава.
– Зачем к берегу?
– Ты получил свободу. Я не могу бежать.
– Почему?
– У меня маленький ребёнок, он не выдержит дороги.
– Вот как… Ты стала женой мешика?.. Хотя, какое право я имею осуждать, если потерял тебя, а ты спаслась.
– Это твой сын, Кинич-Ахава.
– Я приму твоего ребёнка, Иш-Чель, – не понял Кинич-Ахава.
– Это
– Может, ты и права… – Кинич-Ахава опустил весло и стал помогать Муши править к берегу.
А Иш-Чель не знала, как понять его последние слова, к чему их отнести: к ребёнку, дороге? И вообще, перед ней Кинич-Ахаваили она вытащила из клетки совершенно чужого человека?! Луна светила ярко, и позволила женщине внимательно рассмотреть черты спасённого. Да, это был Кинич-Ахава, который сосредоточился на том, чтобы лодка быстрее достигла берега.
– Ты не веришь, что это я? – Кинич-Ахава поймал взгляд бывшей жены, а молчание Иш-Чель было достаточно красноречиво, и он продолжил: – Я свыкся с тем, что ты умерла. Моя жизнь – это каждодневная борьба с мешиками. Ребёнок слишком мал, чтобы выдержать, а ты… У тебя уже совсем другая жизнь. Никогда бы не подумал, что ты попытаешься меня спасти… Я так глупо попал в плен… Носпасибо! – лодка коснулась берега, и Иш-Чель выпрыгнула.
Последний раз она кинула взгляд на человека, которого так любила.
– Я обещаю тебе вернуться, когда сын подрастёт… – что он сказал дальше, Иш-Чель не услышала. Лодка отплыла, но ей уже было все равно.
Часть III. ЗОЛОТОЕ ПЕРЫШКО КОЛИБРИ
ГИБЕЛЬ ШОЧИ
После побега Кинич-Ахава прошла неделя. На удивление, она оказалась такой же размеренной, как и всё то время, которое женщина прожила в Теночтитлане. Исчезновение Кинич-Ахава осталось властями незамеченным. Возможно, стражи решили, что раба-беглеца разорвали ягуары Шочи, а, может быть, боясь за свои жизни, охранники просто скрыли сам факт исчезновения одного пленника, даже не подозревая о его значении.
Тишина и спокойствие ощущалась во всем. По городу так же чинно и важно расхаживали пилли; спешили рабы с плетёными корзинами, доверху наполненными овощами и фруктами; в тени деревьев, прячась от жары, кокетничали с воинами незамужние девушки. Гордый Попокатепетль, сияя белоснежным воротником снегов, курил свою трубку, выпуская тёмные кольца дыма в ясное летнее небо. Жрецы неспешно готовились к очередным праздникам и чествованиям богов. И Иш-Чель успокоилась. Её перестал волновать побег, но вот сама встреча с мужем…
Занимаясь домашними делами, она постоянно вспоминала каждое слово, сказанное Кинич-Ахава, его обещание вернуться и не могла понять – что же было в этой встрече не так?
Прежде всего, она не почувствовала никакой близости, никакие чувства не всколыхнулись в её душе к бывшему мужу… Вот она и произнесла то определение, от которого бежала столько времени… Она спасла просто человека из своей прошлой жизни. Человека одной с нею крови, который был когда-то ей мужем, отцом её ребёнка, но остался только братом. И всё? Зачем тогда она его спасала, зачем рисковала? В память о прошлом? Правда, Амантлан обмолвился когда-то, что в Коацаоке был заговор против молодого халач-виника. Так, может быть, она неправа, обвиняя его? И потом, кем была она тогда, в той далёкой прошлой жизни? Живым воплощением богини, женой молодого правителя. А кем он – Кинич-Ахава? Человеком, который отвечал за стольких людей. Он без сомнений и страха взял на себя непосильную ношу ответственности. Вот он и выбрал – пожертвовал женой для счастья граждан
Иначе мог поступить только муж, но его пришлось долго уговаривать и убеждать, и, можно ли ту провалившуюся попытку побега считать добровольным желанием, идущим из самого сердца? Когда поступить по-другому просто не можешь, не столько для другого человека, сколько для самого себя… Хотя, кажется, он её любил, кажется, был родным и близким. Кажется, или так оно и было?
Здесь она каждый раз останавливалась. Не верить в прошлые отношения, их любовь, она себе не позволяла – именно они продолжали поддерживать её в мире мешиков, но ведь где-то в чем-то эти отношения не выдержали проверки… И не с её стороны произошло предательство. Что ж такое?! Ну, спасла человека! Возможно, им просто повезло, так зачем она всё время пытается об этом думать? Какой смысл копаться в чувствах, которые, как оказалось, умерли и уже не властны над нею? И ведь она когда-то уже решила, что начнёт новую жизнь в этой стране.
Назад пути нет!.. Раз ей удалось спастись… Ведь она не просто беглая рабыня, а сбежавшая жертва, которая навлекла своим побегом гибель на целый город… А это столько жизней… И ей ли не знать, что нет преступления страшнее, чем непринятие своей участи. Только вот она не хотела умирать. Иш-Чель не понимала, что двигало ею в те часы ожидания смерти, породило тот неожиданный, противоестественный бунт против вековых устоев. Почему она не испытала радости от приближения свидания с богами? Почему оказанная честь – нести радость богу Чаку, согласно выбору соплеменников, не перевесила желания остаться на земле, рядом с Кинич-Ахава? Но богу Чаку и богине Иш-Чель не нужна была её жизнь. Именно любимая богиня Плодородия и Луны дала возможность спастись, предупредив о своём решении долгожданным дождём и радугой…
Неужели её любовь, семейная жизнь, простые радости перевесили гражданский долг? А у Кинич-Ахава, наоборот, честь, совесть, забота о жителях города оказались на первом месте. Пожалуй, она не имела права осуждать его за то, что он тогда её не спас. Да, собственно, он и не смог бы этого сделать. Ни как муж, который подчинился решению жрецов, потому что перед богом Чаку он был простым смертным человеком; ни как правитель, решающий проблемы тысяч подданных, готовый пожертвовать одной, двумя, тремя женщинами ради спасения многих. Кто был он тогда, какие перед ним стояли задачи? И кто она даже сейчас, что значит её жизнь, тогда и теперь? Неужели её жизнь никогда не имела никакой цены, и она всегда была и будет разменной жменей зёрен чоколатля?! Иш-Чель решила, что рассуждения увели её куда-то в сторону, туда, где она не найдёт ответа на свои вопросы.
"Как странно…" – женщина поняла, она не может правильно сформулировать, что конкретно её мучает, на какие ещё вопросы ищет ответы.
И все же, с упорством и настойчивостью рабочих в подземных рудниках, она по крупице перемалывала, опять вспоминала мельчайшие подробности; шаг за шагом, словно перебирала зерна, пыталась обнаружить главное в этой встрече.
Иш-Чель смогла, наконец-то, примириться с прошлым, с Кинич-Ахава, с его бездействием по отношению к ней там, в Коацаоке. А, простив, почувствовала небывалую лёгкость, которая помогла освободиться от груза прошлых обид. Видимо, Иш-Чель давно уже всё это осознала, но нежелание разобраться в себе столь долгое время не позволяло женщине перейти к новым отношениям, открыть для себя страну, приютившую её, давшую надежду на лучшую участь. Судьба смилостивилась над ней и сохранила её статус, подарила семью, ребёнка, нового мужчину. Теперь только она сама могла строить своё счастье, оберегать благополучие. Именно от неё зависело, каким будет новая жизнь, не отнятая, но подаренная богами…