Радуга над Теокалли

Свидерская Маргарита Игоревна

– Ты готов мне помочь, Муши? – тонкие руки женщины не знали покоя, они то теребили край рубашки, то взлетали к волосам, поправляя тщательно уложенную причёску, то ладошкой прикрывали дрожащие губы, сдерживая дыхание.

Пока Муши разыскивал каноэ, Иш-Чель пробралась в комнату мужа, неустанно повторяя молитву своей богине. Руки дрожали от напряжения, в глазах плавали тёмные круги, она боялась не найти то, что помогло бы ей спасти Кинич-Ахава.

Разжигать очаг было нельзя, чтобы не привлечь внимания домашних. Стараясь не шуметь, Иш-Чель осторожно направилась в угол комнаты, где муж обычно сваливал одежду. У Амантлана, как и у любого знатного пилли, её много. Мешики заканчивали свои пиры вручением подарков.

Это был знак проявления уважения и власти. Ткачихи и умелые вышивальщицы работали весь световой день, чтобы их хозяин мог в один вечер щедрым жестом раздать приглашённым тончайшие одежды, блестящие плащи или дорогие украшения. Частый гость тлатоани, Амантлан никогда не возвращался из дворца без подарков.

Амантлан любил порядок, поэтому каждая вещь лежала на своём месте: большие круглые щиты с изображением оскалившейся морды ягуара рядом с тремя зонтами от солнца, на ручках которых красовались вырезанные переплетающиеся змеи, а нефритовые глаза слегка вспыхивали холодом при лунном свете. Рядом лежали стопкой меховые плащи, ошибки быть не могло, так как характерный запах шкур Иш-Чель не спутала бы ни с чем.

Когда она зацепилась за тяжёлую палицу и обрадовалась, что не поранилась вставленными в неё кусочками камней из лавы – рана могла бы сделать её план неосуществимым. Подойдя к сандалиям, сваленным в кучу, она старательно проверила каждый шнурок на прочность и принюхалась, чтобы не ошибиться – нужны старые, с впитавшимся запахом хозяина. По пути прихватив пару кремниевых ножей, женщина завернула их в лоскут тонкого хлопка. Резкий запах кожи и пота ударил в нос, давая понять – куча перед ней. Иш-Чель тщательно начала выбирать одежду, радуясь, что нерадивые служанки не успели её привести в порядок, а то и просто убрать отсюда костюмы из шкуры ягуара. Когда оказалось, что наконец-то нащупала знакомый мех, Иш-Чель присоединила его к своему узелку и продолжила поиски. Ей был нужен ещё один. Тишина в доме пока ничем не нарушалась, и заговорщикам это было на руку. Наконец второй костюм из шкуры ягуара был найден, оставалось надеяться, что она не ошиблась.

Прихватив пару плащей с густым мехом, и надеясь, что это не подарки тлатоани, а, следовательно, Амантлан не кинется их искать, Иш-Чель выскользнула из комнаты мужа. Пробравшись на свою половину, она подкинула хворост в огонь, достала иглу с нитками. Несомненно, это была боевая одежда, с которой смыли только кровь, – многочисленные дыры, рваные и небрежно прихваченные несколькими стежками из сырой кожи, потёртости не дали её спутать с чем-либо ещё. Иш-Чель вознесла молитву своей богине и старой няне, благодаря их за то, что в детстве научили владеть иглой.

Второй костюм, за который она взялась, закончив первый, представлял собой кучу рванья, совершенно непригодного к починке. С одной стороны хорошо – его никто не кинется искать, но с другой починить и одеть такое… Иш-Чель была застигнута врасплох. Она не знала, на что решиться: вновь идти в комнаты мужаили попытаться хоть как-нибудь его сшить. Времени на раздумья не оставалось. Только сегодня, пока не прошла сверка пленных, и сторожа не присмотрелись, не запомнили новых рабов в лицо, они могли вытянуть Кинич-Ахава. Вздохнув, Иш-Чель решительно взялась за иглу. К тому же несказанно повезло, что в руках она держала старые, поношенные, пропитанные запахом мужа шкуры. В то, что найдётся ещё один, не хуже этих, ей не верилось. И она быстро заработала иглой, пытаясь подогнать одежду под себя.

Шитье заняло времени в два раза больше, чем она предполагала. До прихода Муши она успела выскользнуть на кухню. Не зацепив ни одного горшка и блюда, Иш-Чель сложила в мешок половинку индюка – будем надеяться, экономная Ишто поверит в то, что его утянули собаки… как и все остальные продукты – перец, десяток початков кукурузы, немного сладкого картофеля, несколько

вяленых рыбин. У неё оказался увесистый мешок с едой. Рука сама нащупала глиняный кувшин, и не маленький, а довольно объёмный – тоже мог пригодиться.

Нагруженная таким образом, Иш-Чель, едва дыша, добралась до своей комнаты, где её ждал обеспокоенный Муши.

– Каноэ готово, – прошептал он.

– Хорошо. Идём.

Заговорщики решили плыть между чинампе, пока не окажутся напротив дворца тлатоани. Теночтитлан тускло освещал огонь на центральном теокалли. Иш-Чель осторожно попробовала воду озера рукой – ей предстояло ночное купание, а становилось прохладно.

Муши грёб уверенно, каждый сильный взмах его рук неожиданно далеко продвигал лодку. Предусмотрительный старик нагрузил её свежей рыбой, и оставалось только гадать, что думал хозяин, получивший награду, очевидно, щедрую, за весь груз. Иш-Чель осторожно отодвинула ногой подальше корзины с товаром, чтобы не раздражал запах рыбы.

Свет на вершине храма становился ярче, и лодка ткнулась в твёрдую почву, но Иш-Чель, помнившая, где находятся сады тлатоани с особым зверинцем, нетерпеливо махнула рукой, требуя, чтобы Муши развернул лодку и плыл дальше. Перед ними раскинулась ровная площадка с высоким столбом, где в определённые дни свершался полет людей-птиц, за ней, с мрачным огнём на вершине, выплывал из ночи Великий храм, посвящённый Тлалоку и Уицилопочтли. Муши плыл, держась берега, уверенно огибая теокалли с левой стороны. В ночи темнели очертания дворца тлатоани, сады и парк спускались к самой воде и не были огорожены – их охраняли ягуары Амантлана. Внимательно прислушавшись, Иш-Чель прошептала:

– Вот теперь мы на месте… Держись берега, Муши, но не подплывай слишком близко, – она быстро выскочила из каноэ, почти по пояс погрузившись в прохладную воду озера.

– Госпожа, натритесь этим, – Муши протянул ей небольшой свёрток. – Это отобьёт ваш запах, и ягуары вас не почуют.

– Спасибо.

Узел с одеждой Амантлана Иш-Чель держала на голове. Положив его на сухое место, женщина убедилась – на берегу никого нет, Муши отплыл в темноту, и его не видно. Тогда она сняла с себя всю одежду, вздрогнув от ночной прохлады. Иш-Чель погрузилась в воду, начала мыться. Быстро выскочив из воды, дрожа от холода, Иш-Чель не стала дожидаться, пока тело обсохнет, натёрлась мазью Муши и натянула одежду Амантлана. Запах шкуры животного, смешанный с потом и грязью, ударил в нос терпкой тяжестью, дурманящей голову. Иш-Чель подавила неприятные ощущения. Она понимала, чем сильнее запах Амантлана, тем больше у неё шансов выжить, наткнувшись на сторожей.

Едва натянула маску и взглянула на ночь из пасти с оскаленными клыками животного, как раздался лёгкий шорох в кустах, примыкавших к прибрежной полосе, и налунный свет выпрыгнула пара изящных и крупных пятнистых кошек. Это были ягуары Амантлана.

"Вы не заставили себя ждать…"

Охранники, играясь между собой, крупными прыжками приближались к ней. Она замерла. Если что-то пойдёт не так, ей не спастись – эти дикие кошки любят воду и прекрасно плавают. Внутри всё похолодело от напряжённого ожидания. Она мысленно обратилась с молитвой к богине, умоляя помочь – на чёрном небе яркой вуалью выгнулись дугой звезды – ее услышали!

Ягуары подходили ближе и ближе, их красивые морды тянулись к ней. Одна из грациозных кошек вдруг замерла и сделала неожиданный прыжок в сторону одежды Иш-Чель, аккуратно сложенной у береговой полосы. В момент тонкий хлопок был разорван в клочья, и довольная морда с белоснежным оскалом повернулась к замершей женщине. Дыхание прекратилось, сердце перестало биться, в какой-то миг она поняла, что план её был не просто безумием, а намного больше, и место её в том самом зверинце. Держать в поле зрения обоих кошек у Иш-Чель не получалось, все внимание приковала к себе первая.