Радужная Нить
Шрифт:
— Но…
— Не перебивай, сам запутаюсь! Хотя, наверно, уже нет — выбор сделан. И лишь будущее покажет, верный или ошибочный. — Он заглянул мне в глаза, и на какое-то мгновение заставил забыть о потерях. — Кай, дорожить кем-то — значит оберегать не только его жизнь, но и сердце: гордость, самолюбие, веру в собственные силы, порывистость, чистоту — все те многочисленные свойства, хорошие или дурные, что делают человека человеком. Прости, раньше я этого не понимал.
— Ох, Ю, — я обнял его — так крепко, насколько позволяла раненая рука, — и за что я тебя люблю, такое совершенство? Не
— Несчастное государство, которому достались такой император и такой ки-рин, — вздохнул юмеми, не скрывая довольства в голосе.
— Думаю, не хуже прочих, — возразил я. — Уж как-нибудь справимся. Больше-то некому. И… надо отдать последние почести принцу. Ю, почему он скрытничал?! Почему?
— Ты меня спрашиваешь? Ему этот вопрос и задашь!
На мгновение я уставился в лицо друга, затем опрометью бросился к неподвижному телу, к которому уже шли по настилу несколько человек. Неужели жизнь не покинула тебя?!
— Коори! Держись, мышонок! Эй, носилки сюда!
Кровь стоит в ямочке горла — не понять, бьётся жилка или нет. Главное, не вытаскивать орудие убийства. Металл отворяет Кровь. Но он же и запирает! Или течь уже нечему?
— Ты ответишь за смерть принца!
Оборачиваюсь: это Кенске пинками подгоняет невысокого толстого человечка. Лицо бывшего придворного летописца серое, как старый моккан, даже алые отблески пламени не оживляют его. Ещё живой, но уже мертвец.
— Постой, Огата. Духи смерти слетаются на падаль. Если принц выживет, я… он заменит смерть изгнанием.
"Если Коори поправится, кем станешь ты?" — шепчет подленький голосок, я вскидываюсь на Мунэо, но губы предателя шевелятся в молитве. Неужели это мои собственные мысли? Какая мерзость…
— Есть здесь хоть один лекарь?! Ю!!! — лоб ещё тёплый, только в волосах запутались снежинки. Редкие белые звёздочки тают под моим прикосновением, оставляющим кровавые следы. Бедное дитя, бедное глупое дитя, не доверявшее никому…
— Посторонитесь, пропустите госпожу! Да не толкайтесь вы, разольёт!
Женщина? Наверно, сестра принца и вдова изменника.
— Пожалуйста, уйдите… — слова замирают у меня на губах, а едва заметная зелёная искорка мечется в воздухе, выделывая бешеные круги над головой принца. — Мэй?
— Богиня отправила посланника — я пришла. Подержите, господин Кайдомару!
Просьба, больше смахивающая на приказ — и в моих руках чаша, до волнистых перламутровых краёв заполненная прозрачной жидкостью. Не умеешь ты, Ю, вещи прятать…
— Что в ней?
— То, что дарует жизнь. Мне надо сосредоточиться.
— Простите.
Насмешка судьбы или пророчество? Всё-таки он существует, эликсир бессмертия! Существует!
— Если госпожа Мэй-Мэй воскресила меня водой из Родникового Святилища, то и озёрная сгодится, я так думаю.
Ясумаса становится позади девушки, ободряюще смотрит на меня. Да ведь это он прокладывал ей дорогу! Что ж, в руках целителя простая вода — лучшее снадобье. Богиня, помоги ей! Изначальные Силы, сотворившие наш мир — явите чудо своим детям!
Глаза закрыты, губы тихо шепчут…
— Она знает, что делает, — ладони Ю у меня на плечах. — Доверься ей, ведь она — светлая мико!
Но я чувствую: что-то идёт не так. Кровь… как много крови! Ключом бьёт, и ладони Мэй, черпающие покрасневшую воду горсть за горстью и поливающие рану, уже алые.
— Богиня, помоги мне! — вскрикивает она, открывая глаза, умоляюще глядя на нас. — Помогите, кто-нибудь! Не получается…
Молния и смех Кагуры. "Тьма, переполняющая сердце, да исторгнется и воссияет!" Без остатка выпила всё, старая ведьма! Тьму, свет, силу. Пока вернётся, и вернётся ли?
"Присутствие ки-рина и его избранника усиливает волшебство…" — детский голосок журчит, насмешливый и грустный одновременно. А ведь я знаю, кто ты, Богиня, жестокая в доброте и милосердная в гневе! — "Нелепо отвергать то, что способно принести пользу".
Мы с Ю переглядываемся и понимаем друг друга, как в Юме; горячие ладони ложатся поверх моих. Там, на севере Фунао, наше единство отняло множество жизней — пускай хотя бы одну подарит здесь, на юге! Мы ведь онмёдзи, в конце-то концов. Когда вместе.
Слова не нужны. Встаём, поднимаем чашу высоко над головой, и поток воды падает на подставленные руки Мэй — но, омывая их, он уже не красен — нет, радуга сверкает над ним, словно в солнечный день. На лице Ю — разноцветные блики. Откуда столько света?!
Радостные возгласы вокруг. Да это тьма рассеялась, и люди ликуют, обнимают былых противников! Задираю голову, чтобы увидеть последний взмах пламенных крыльев перед тем, как птица взмывает вверх. Прощай, предвестник солнца! Но если одно волшебство подействовало, то…
— Очнитесь, Коори-сама, — я смеюсь, глядя, как недоумённо он хлопает глазами, серыми глазищами Юки. — Негоже наследному принцу Империи спать на подмостках!
Он смотрит на меня, так пристально, что слёзы начинают струиться по щекам. Разве я сказал что-то дурное? Разве чем-то обидел?
— Простите…
— Нет, это вы меня простите! Хватит лжи, хватит обмана, я задыхаюсь от него с первых дней жизни. Я не принц!
— Но…
— Послушайте же, и не перебивайте хоть раз! — Коори даёт мне знак, и я поднимаю его на ноги, слишком тяжелы доспехи для хрупкого тела и души, едва вернувшейся с той стороны. Что происходит, неужели ещё не всё? — Дядюшка Кенске, господин Татибана, господин Мидзасира, — он подзывает всех, кто поднялся к нам. — Я хочу открыть правду. Шестнадцать лет назад Сыну Пламени, да проходит его путь в Свете, боги даровали дочь. Но ками приносят счастье не по рангу. Прислужница покойной императрицы родила сына, и поначалу детей перепутали. Императору объявили о рождении наследника, а, разобравшись, побоялись признаться, да и честолюбие младшей супруги противилось этому. Всем известно, что уже тогда отец невзлюбил принца Тоомару, а Таката с детства был недалёким. Ах, если бы я родилась мальчиком! Или осталась в чужой семье…