Радужная Нить
Шрифт:
Я упал на колени, давясь слезами, и меня вырвало. Утёрся рукавом, почувствовал что-то твёрдое. Шкатулка. Должно быть, бросил внутрь, одеваясь впопыхах.
Вот, значит, зачем она оставила её мне.
В подарок. Прощальный.
Глава 4
Исцеление
(Третий Дзю месяца Светлого Древа, 499-ый год Алой Нити)
— Может, соорудить носилки и поспешить в Тоси? Паскудная лихорадка, как назло…
— Нет, господин Татибана, ему нужен покой.
— Среди этих болот?
— Болота в том неповинны. Потрясение — вот причина его недуга. Вы же видели, с той ночи он был сам не свой, отвечал невпопад и оставался ко всему равнодушен. А вдобавок ещё и ненастье, на ветру в мокрой одежде… Как тут не заболеть? Вода согрелась, попросите госпожу Химико принести холодной!
— Я сам, господин Ю. Она на охоте.
— Мэй, пусть Мэй принесёт воды…
— Тише, Кай. Тише. Сейчас я тебя оботру, потерпи. А пока — на вот, выпей. Боги, какой ты горячий…
— Где Мэй? Это она приготовила? Горькое…
— Да, она. Пей. Ну вот, умница!
— Неправда… Ты всё врёшь. Почему ты вечно обманываешь, Ю? Почему?
— Потому что истине никто не верит. Спи…
Поутру Третьего Дня Золы, спустя двое суток после того, как силы оставили меня, я очнулся — слабый, будто новорождённый младенец. Солнце ярко било в глаза, я сначала прикрыл их ладонью, затем приподнялся и сел, часто моргая. Костёр уже давно перестал согревать ноги, и рассветная прохлада забралась ко мне под одежду, словно кошка в хозяйскую постель. Спина замёрзла, несмотря на ворох прошлогоднего сухого камыша, составлявшего лежанку. С правого бока ко мне прижимался Ясу, с левого — Ю. Кицунэ где-то промышляла. Что бы мы делали без неё, нашей рыжей кормилицы?
Лагерь был разбит на самом берегу реки, подальше от топких зарослей. И поближе к воде, теперь не внушающей опаски. Нечего нам бояться, самое страшное уже произошло. Было ли случившееся проявлением Силы Воды или нет — меня этот вопрос больше не занимал.
Я перевёл взгляд с одного товарища на другого. Измученные. Щёки запали — во сне чудилось, что кто-то кашлял. Немудрено, мы ведь теперь настоящие бродяги. Сначала остались без повозки с мягкими футонами, теперь — без покрывал, и даже сменной одежды нет. Всё сгинуло вместе с тем клочком ада, в котором осталась наша подруга. Мешки с припасами и посудой, рисунки земель, именные печати — всё.
Мы нашли то место, где стояла деревенька, утром Второго Дня Металла. Ясумаса и Химико рыскали повсюду, но на поросшем осокой пространстве, где можно было разглядеть лишь древние тележные колеи и утоптанные до каменного состояния полы жилищ, ничего не нашли. А мне было всё равно, как и юмеми. Я вообще с трудом сознавал происходящее, подавленный и отрешённый. Спасибо лисице, что ещё на болотах разыскала мои гэта — ведь так бы и ковылял босой!
Наша хранительница вовсю расстаралась: превратила какие-то листочки в татами и одеяла, набитые соломой. Да только не греют они — вот, в чём беда. Одна видимость. Может быть, оттого и не греют, что всем это известно?
И денег нет… Если у кого они и сохранились, то лишь у ханьца. Ну да звонкие о-сэны раньше Тоси нам не понадобятся. А до Северной Столицы ещё доберись. Должно быть, это не случится
Мысли, тяжелые и немощные, как моё тело, упорно избегали возвращаться к воспоминаниям той самой ночи — и одновременно жаждали к ним вернуться. Похоже на запёкшуюся ранку: тронешь — из-под кровавой корочки выступят алые капельки, скатятся слезами по коже. И так хочется, так не терпится содрать, расчесать — ногтями, изо всех сил, чтобы хоть что-то чувствовать…
— Проснулся, Кай?
— Да.
Я не обернулся на голос Ю — незачем ему видеть моё лицо. Сделал вдох, надевая маску приветливости, и вовремя. Ханец крутанул меня за плечи, осторожно, но быстро и властно, будто куклу. Куклу… Проклятье! Я высвободился единым рывком.
— Кай… Если хочешь что-то сказать — так и сделай. Не держи в себе.
От твоего участия лишь на душе муторнее. Что я могу сказать тебе, Ю? Что ты был прав, и лучше бы мы не стали свидетелями того, что происходило на болотах? Что ты был прав — ведь мы ничем не могли помочь нашей подруге, да и жителям этой проклятой деревушки — тоже? Что ты был прав: вмешательство оказалось губительным. Не в наших силах было спасти, но зато в наших оказалось лишить смысла тот дар, который принесла Мэй. А ведь он был тем самым камнем, что мог застопорить колесо маленького вечного ада. Крошечный искрящийся белый камешек… Добровольная жертва.
И да, ты был тысячу раз прав, когда скрыл от нас решение девушки. Не только потому, что такова была просьба Мэй. Но и потому, что слишком безупречен, чтобы ошибаться, а истине никто не верит. Мы бы не приняли её выбор, никогда. Нет, не так. Я бы не принял. Я слишком привязался к ней — как к брату, как к Ясу, как к тебе самому, Ю. Та легкомысленная влюблённость, что заставляла моё сердце трепетать в Южной Столице Кёо, превратилась в восхищение настоящим, живым человеком. Именно тогда, когда мне стало известно, что Мэй-Мэй — кукла. Правда, нелепо? Да, я бы не справился с собой. Попытался бы что-то изменить, защитить, уберечь, а надо было всего лишь согласиться, поверить, понять, что это — её право, только её.
Но не буду я говорить с тобой об этом. Иногда мне кажется, что ты способен читать мои мысли не только во сне. То, что я кричал, стоя на берегу озера — уже тогда ты знал, что вовсе не я угрожаю разделаться с тобой, а мои горе и отчаяние. Наверно, мне следовало бы просить у тебя прощения. И за то, что снова ударил, когда ты держал меня и не позволял кинуться вслед за Мэй, пока Ясумаса отбирал меч. Ты безропотно принял на себя всю мою ненависть. Тебе ведь тоже было тяжело, это я понимал и тогда. А произнёс столько злых, несправедливых слов — вместо того, чтобы просто поддержать.
— Считай это моей частью жертвы, — грустно сказал юмеми. Я подпрыгнул.
— Значит… Значит, всё-таки?..
— Нет, твои опасения беспочвенны, Кай, — он невесело рассмеялся. — Просто эти раздумья у тебя на лице написаны, такой виноватый взгляд…
— Хитрая же ты бестия! — мои губы дрогнули, и тоже не в улыбке.
— Это вместо извинений? — скривился ханец.
— Это… прости меня! — я склонил голову — так, как кланялся только перед Сыном Пламени. — И спасибо за всё.
— Приму к сведению. — Мне показалось, или собеседник усмехнулся?