Радужная Нить
Шрифт:
— Тут тень! — тотчас же пожаловалась я. Греться под солнечными лучами мне нравилось куда больше.
— Конечно, малышка. Это же пещера.
— А зачем мы сюда пришли? — поинтересовалась я, с любопытством изучая то, что находилось перед носом. Каменная стена у выхода, к которой устало прислонился отец. Нависший над нами свод, прорезанный чёрными трещинами. И далеко-далеко за скальным проёмом — блистающее, переливающееся яркими искорками нечто.
— Негоже обрывать сказку, — усмехнулся он. — Говорят, дурной это знак. На чём я остановился?
— На том, что красавицу Дочь Леса, равной которой не было в мире,
— Да, — вздохнул он. — Так всё и было. И вот свадебное шествие выступило на берег моря. Невеста была вся в белом, словно молоденькое деревце, цветущее по весне.
— Совсем, как я! — моя радостная несдержанность вызвала у отца кроткую улыбку.
— Да. Совсем, как ты. Только она была воспитанной девушкой и не перебивала старших… Вот из глубины показалась ужасная голова, с зубами, словно у акулы. А размером она была с целого кита!
— Ой! — вскрикнула я. — Голова? Как же за такое можно замуж-то выходить?
— А на самом деле чудовищу нужна была жертва, а не жена. Зачем ему жена?
— Выходит, её обманывали? И что, её так и растерзал этот… жених? — я расстроилась.
— Нет, девочка. Всё обошлось, это же сказка, а у сказок — счастливый конец. Неожиданно появился отец красавицы, Бог Леса. Он выглядел совсем, как человек…
— Как ты? — пискнула я.
— Ну что ты! Он был мудрым, отважным и безмерно могущественным. Он был божеством, а значит — бессмертным. — Отец снова вздохнул.
— Очень похож на тебя!
— Как знаешь… Бог Леса вызвал морское чудище на поединок и пронзил его заговорённым гарпуном. Море сделалось алым от крови сражающихся, но отец девушки был бессмертным и победил.
— Правильно! Так ему и надо, чудищу — нечего проказничать! — мстительно шепнула я.
— А потом, — закончил он, — Бог Леса взял дочь за руку, и деревья на веки вечные скрыли их от глаз людского племени.
Он поднялся, неловкими движениями поправил одежду, пристроил костыль.
— А теперь мы куда? Отец, а можно на берег? — умоляюще произнесла я. К свету, к солнцу, к морю!
— Хорошо, только придётся чуточку подождать, — ответил он. — Ты же у меня послушная?
— Да, — вздохнула я, борясь с унынием. Что ещё оставалось?
Передвинув корзину в глубину пещеры, оказавшуюся небольшим гротом, он перекинул было плащ через руку, но затем обернул меня им, укутав до подбородка. Погладил пальцем по щеке.
— Вот и чудесно. Не скучай без меня… и помни.
Он будто хотел сказать что-то ещё, но передумал, отвернулся и вышел из пещеры. Цоканье осыпающихся камешков вскоре стихло в отдалении. Я сидела и терпеливо смотрела на море — как ночью накануне. Тогда оно было совсем другим. Потом поднялся ветер, и белые гребни на волнах напомнили мне одну из рыбачьих песен: о Дочери Дракона и её шлейфе мо, что вихрится во время бури, когда морская дева танцует в подводных чертогах.
А на поверхности ветер перерастал в ураган, небо потемнело, затянулось тучами, и воздух сделался сырым — пошёл дождь. Он так и норовил ворваться в грот, но не дотягивался до меня своими мокрыми пальцами. Я порадовалась предусмотрительности отца.
Интересно, сколько ещё здесь сидеть?
Непогода разыгралась не на шутку. Может
Только к вечеру небо стало проглядывать сквозь облачную поволоку, и ярко-алый закат лёг на море. Оно наполнилось кровью, и мне впервые в жизни сделалось страшно. Ветер стих, но цикады молчали. Мёртвая, гнетущая тишина. Начиналась осень.
— Ты же вернёшься, отец! — прошептала я, и сама не поверила в свои слова. Будто меня обманули. Как…
И лишь тогда я поняла истинный смысл его сказки.
Отец, создатель мой, вызвал морское чудище на поединок… Море сделалось алым от крови сражающихся и поглотило победителя и побеждённого. Потому что никто из них не был бессмертен — только оно, море.
И, глядя на него, взирая на вечные просторы дни и ночи напролёт, долгие-долгие годы, я познала всю глубину смерти.
Я не вела счёт дням. Подобно маленькому ребёнку, я не умела считать и не знала, что такое время. Сидела, не отводя взгляда от водной глади. Когда менялась погода, меня поначалу то и дело охватывало смутное ощущение, будто что-то вот-вот случится. Но существование оставалось неизменным. Когда вода полыхала закатным заревом, я пыталась закрыть глаза и не могла. Порою кажется, что я так и сижу в гроте, недвижная и способная только смотреть и говорить сама с собой, пересказывая все известные мне истории, сочиняя им разные завершения и продолжения… Я могла лишь говорить и петь, петь и говорить.
Так меня и отыскал первый владелец — конопатый мальчишка, загорелый дочерна. Заслышав мой голос, он камнем скатился вниз по склону, но с того мгновения я верила, что он вернётся, обязательно вернётся. И боялась, что этого всё же не произойдет, помешает какая-нибудь нелепая случайность.
Спустя несколько дней он действительно явился, выглянул из-за скалы, как любопытная ящерка, готовый тотчас же улепетнуть. Я не издала ни звука: вдруг снова испугается? Убедившись, что людей в гроте нет, он зашёл внутрь и склонился над корзиной. Я сразу поняла, что это мальчик — отец рассказывал о них много сказок.
— Ух ты! — прошептал он. — Откуда она здесь?
Я продолжала хранить молчание.
— Интересно, чья она… Кто же тобой играет, а, подружка?
Он бережно взял меня, посадил на колено и подвигал моими руками.
— Ах, здесь живёт прекрасная девушка, принцесса из Страны-за-Облаками, изгнанная жестоким отцом за то, что влюбилась в простого смертного! — пискляво-завывающим голосом ответил он за меня. — Она льёт слезы, и тогда на земле идёт дождь. А смертный — это… а что, если это — я?! — он гордо выпятил грудь. — И неважно, что конопатый — в сказках такие пустяки не имеют значения.
— А разве в конопатых принцессы не влюбляются? — не удержалась я. — По-моему, у тебя очень славные веснушки.
Паренек ойкнул и выронил меня на землю.
— Осторожнее, а если бы сломал?! — я возмутилась. — Чем тогда играть несчастной девушке?
— Ты разговариваешь? — он смотрел на меня огромными глазами, чёрными с золотистыми искорками. А у отца были карие. Совсем не похожи.
— Да, и что в этом странного? Ты только не убегай — знаешь, как мне здесь тоскливо?
— Вообще-то, куклы не должны разговаривать. — Мальчик боязливо дотронулся до меня и, наконец, усадил на пол.