Радужная сюита

Росляков Михаил Васильевич

Последний год нашей переписки был связан с его последним поэтическим сборником. Миша просил какого-нибудь отзыва. Ох, не по адресу он обратился, здесь я не берусь быть судьёй. Но всё же начал свой хромой критический марафон (я же друг, а не кто-нибудь), отсылая краткие отзывы на каждое стихотворение из своего рабочего кабинета (расставание с коим и прервало это дело).

Звонок на Новый год, только что откуда-то вернулся, почти готово новое письмо…

Через год-другой звонок, не от него, о нём.

Надо бы завершить этот поток воспоминаний неким обобщением, выставить положительную оценку или хотя бы "зачот" упомянутым моментам прожитой жизни. Это было бы легче, если бы эти моменты имели всеобщее значение, выходили бы за рамки

простых человеческих сантиментов, если бы мы были боевыми соратниками в исторической борьбе, или если бы я был в той же степени, что и Миша, участником или наблюдателем литературного процесса. Но чего нет, того нет. Есть простое сближение человеческих существ, пусть и имеющее свои пределы – в конце концов, всё великое совершается ради этого, да и вырастает из этого. То были дружеские споры… о дисках и джинсах… о джинсах, конечно, нет, но о дисках уж точно!

За окном одной из комнат большой писательской квартиры в Безбожном переулке ночь, мы с Мишей лежим животами на полу, перед нами толстая коллекционерская тетрадка, каких уже и быть не может. Заполнялись такие тетрадки беспорядочно, по мере поступления материала, на каждой странице – имя артиста или группы, название альбома и список песен. Стилистическая чересполосица, всё перемешано со всем: Monkees, Iron Maiden, Funkadelic, It's A Beautiful Day… Перелистываем эту тетрадку, восклицаниями приветствуем очередной, непредсказуемый альбом и высказываем всё, что приходит в голову в связи с оным – остановись, мгновенье! Не остановилось и не повторилось, увы. Но – было.

Борис Поплетаев

Кем был Майкл по жизни?

Филолог, переводчик от Бога, известный в соответствующих московских кругах знаток и коллекционер рок-музыки, поэт и… натуралист. Последняя его ипостась занимала слишком большое место, чтобы не сказать об этом подробнее.

Известно, что до своего поступления на филфак МГУ Майкл собирался поступать на биофак. И, хотя этому намерению не суждено было осуществиться, Майкл во многом реализовал свое второе призвание. Я сам окончил биофак и могу сказать со всей уверенностью, что по своим познаниям в области ботаники и микологии Майкл превзошел любого среднестатистического выпускника биофака.

Мне довелось выбраться несколько раз с Майклом в лес за грибами, и это были запоминающиеся экскурсии. Казалось, Майклу было известно все, что встречалось на нашем пути, включая и то, что не представляло никакого гастрономического интереса – какие-нибудь невзрачные миниатюрные грибочки размером с ноготь. Если же попадался экземпляр, который Майкл не встречал ранее и не знал заочно, такой гриб аккуратно доставлялся домой и подвергался всестороннему изучению и определению с использованием микроскопа для исследования спор, если было необходимо – еще и с окрашиванием препаратов. С редких грибов Оля делала замечательные рисунки, они вполне могли бы стать достойными иллюстрациями для книги, которая когда-нибудь могла быть написана. Затем такие грибы высушивались и отправлялись в коллекцию. Интересовали Майкла и паразитические грибы, он мог потратить несколько часов своего времени, определяя видовую принадлежность какой-нибудь редкой заразы, обнаруженной на листьях кустарника из соседнего палисадника.

Высшие растения средней полосы, да и не только, Майкл знал в совершенстве. Из своих сибирских странствий он привез гербарную коллекцию разных злаков, и в его ежедневном расписании был зарезервирован час для разбора этой коллекции и определения видов растений. А надо сказать, что определять злаки, да еще по гербарным образцам – это занятие для искушенного специалиста…

Как представляется мне, Майкловская страсть к познанию живой природы объясняется тем, что это тоже МАНДУСТРА.

МАНДУСТРА – это центральное понятие жизненной философии Майкла. Понятие было рождено совместно с Егором Радовым, и означает, согласно трактовке авторов, говоря языком философии – "превращение акциденции в субстанцию". Наберусь смелости интерпретировать

МАНДУСТРУ как творческий акт сознания, распознающего в мнимом хаосе бытия гармонию Божественного Творения [4] . Отсюда и вытекает стремление к узнаванию и именованию природных артефактов. И да, писать стихи – это тоже МАНДУСТРА, поскольку это процесс переплавки стихии чувств в гармоничное произведение.

4

Тут необходимо отметить следующий факт. Хотя Майкл, как известно, являлся правоверным буддистом тибетской линии Карма Кагью, и соответственно, должен был не признавать Бога Творца – он его признавал. Хотя и имел с Ним весьма непростые отношения, что хорошо отражается в некоторых его стихах.

Майкл, мы всегда будем тебя помнить.

Михаил Пекло

Mandustrian

Risus iridum

От автора

Эпилогическое, этиологическое и этологическое пояснение

"Mandustrian" не существует в действительности: это коллективный псевдоним 69 людей, которые хотели бы зачесть стихи в стиле пост-модернисткого и пост-авангардного метафизического романтизма – однако не смогли найти таковых; посему, объединившись, они и произвели на свет этого легкомысленного, немолодого и едва ли суицидального Вертера нашего времени, издающего сборники стихов в пустом пространстве. Сегодня он, очевидно, уже бродит среди людей, как Тибетский Живой Мертвец, и время от времени посылает создателям всё новые страницы своих психиатрически харизматичных и драматически вольных космических баллад и наблюдений.

Относительно названия

"Risus iridum – " состоит из двух фраз: латинской и древнегреческой. Первая совершенно буквально означает "смехи радуг" [рисус иридум]; вторая – "слёзы (малых) зверей" [дакруа тхерион]. Мы хотели бы заметить, что " " [тхерион] есть уменьшительная форма от слова "" [тхер] – "животное", "дикий зверь"; однако эта форма совершенно не соответствует русскому "зверёк": речь идёт об обычных диких животных нормального размера, в отличие от мифологических/космических драконов-чудищ, "облых и озорных". В частности, это слово использовано в текстах, где речь идёт об охоте на волков. Таким образом, "тхерион" – это просто зверь, примерно такой же, как крупная мышь или дикий человек. Обе фразы не являются цитатами из каких-либо известных источников и, в совокупности, могут быть представлены в вольно-благозвучном переводе как "Смех радуги

Слёзы зверей".

Далее, две фразы (в идеальной типо-графии) разделяются крестом, особо любимым mandustrian'oм со времён его глубокого вымышленного детства. Эта форма "лапчатого" креста [cross pattee] использовалась ещё в ранние средние века Тамплиерами, затем (в красно-белых тонах) потомками упомянутых рыцарей в Португалии. Ещё позже она, с новыми цветовыми особенностями, была популярна при португальском короле Мануэле I, во время правления коего были плаваны лучшие плавания Васко да Гамы. Сине-белые цвета – также достаточно родные для Португалии; однако доподлинно неизвестно, использовался ли когда-либо белый лапчатый крест на синем поле где бы то ни было, кроме как в сознании сумасшедшего автора, посчитавшего эту фигуру прелестным шедевром, "беременным" смутной исторической и даже эзотерической ностальгией.

Конец ознакомительного фрагмента.