Рагу из зернистой икры
Шрифт:
— Ну… понимаете… ну…
Один из ментов (тот, что еще пару часов назад удивлялся возле подъезда девятиэтажного дома) едва не рявкнул: «ну хватит нукать!», но в этой больнице все выглядело таким странным и подавляющим, что в полный голос не хотелось и говорить.
— В каком смысле — не полагаться? Она что, еще того? — не выдержал второй.
Врач снова вздохнула и поправила очки на носу.
— Вообще-то она идет на поправку. Она практически здорова, можно и так сказать… Но дело в том, что часть пациентов, находящихся в нашей
— Так она псих или нет?
Врач бросила на него неодобрительный взгляд (взгляд человека, ущемленного в лучших профессиональных чувствах).
— Такого понятия как псих в медицине нет! А вообще это слово можно применить к кому угодно! — и тут же поправилась, — к нашим пациентам, разумеется…
— Извините, доктор! — второй толкнул своего спутника локтем, — может. Мы не так выразились… Но речь идет о том, может ли давать показания ваша пациентка. Вы понимаете, показания ее очень для нас важны! Она может говорить внятно? Может отдавать отчет в своих словах?
— Частично. Она путает времена и события. Что-то сохранилось в ее памяти, что-то нет. Вы должны понять одну вещь: человек этот по роду своей профессии представлял собой сплошной комок нервов, ведь работа преподавателя — это нервы. И вот находясь в таком стрессе 24 часа в сутки, женщина открывает дверь в аудиторию — и обнаруживает труп…. Да еще какой труп! В таком ужасном состоянии, что… Я думаю, этого зрелища не выдержал бы и человек с более здоровой психикой, что уж говорить о нервном человеке…
— Вот этого я не могу понять! Ну подумаешь, труп, пусть даже развешанный под потолком, да еще и эти волосы… Многие люди отреагировали бы вполне адекватно… Разнервничались бы, конечно, но не попали бы в психдом! Не сошли бы с ума.
— Она не сошла с ума в полном смысле этого слова. Просто пережила тяжелый нервный стресс. Знаете, стресс может ударить по человеку, как угодно. Некоторые вообще теряют память. Совершают неожиданные поступки… Организм должен восстанавливаться достаточно долго после таких переживаний. Вот и моя пациентка решила пройти курс лечения в клинике, находиться в ней как можно дольше, чтобы полностью себя восстановить.
— То есть большей частью она притворяется?
— Я бы этого не сказала. Я постараюсь кое-что вам объяснить. С возрастом у женщин появляется особый комплекс, связанный с их привлекательностью, вернее, потерей привлекательности. Многие женщины думают о своем теле, волосах, которые начинают седеть… А тут — смерть девушки, которая внешне считалась идеалом внешней привлекательности (я так поняла, что погибшая была очень известной моделью), и с частью ее тела, являющейся комплексом для моей пациентки (в данном случае речь идет о волосах) поступили особенно жестоко. Пациентка натолкнулась на эту жестокость, и подсознательно такое совпадение могло очень сильно ударить ее психику, произошел подсознательный срыв…
— Ладно,
Вздохнув с облегчением, доктор легко пошла по коридору, уже предчувствуя свое спасение от двух въедливых типов.
Они немного отстали, и тот, который был погрубей, прошептал:
— Притворяется, точно, и врачиха это знает, но молчит потому, что им бабки надо скачать!
Второй пожал плечами. Некоторое время оба шли молча, затем первый (грубоватый) снова не выдержал:
— Слушай, психи тут где? Где они их держат? В клетках?
— Вряд ли. Думаю, настоящих психов тут нет. Это все-таки платная лечебница. Здесь держат тех, кто может за себя платить.
— А может, она девку грохнула и сюда спряталась?
— ей-то зачем?
— ну… психованная, все-таки….
— У нее не было причин. Хотя…
Врач отворила дверь в уютную, светлую комнату, окно в которой, правда, было забрано густой решеткой. Возле окна в кресле сидела женщина. Модную преподавательницу частного престижного вуза узнать в ней можно было с трудом. Она была очень худа, буквально истощена, а лицо ее выглядело слишком непроницаемым. Фальшивым каким-то. Оба сразу заметили это. К тому же, она явно не высказала удивления при виде вошедших к ней незнакомых людей, что было уже перебором.
— Ну, вы побеседуйте тут, только, пожалуйста, не долго, — и с этими словами врач сбежала, и лицо ее выражало явное облегчение.
— Вы из милиции, я поняла, — сказала женщина, не оборачиваясь к ним, — я уже могу говорить.
— Да, мы из милиции. Мы хотели спросить вас о том, что произошло в институте две недели назад…
— Не две недели назад!
— Что?
— Не две недели назад! Это было вчера.
— Ну… да, конечно… — грубоватый кашлянул. Он чувствовал себя неловко. В беседу вступил второй.
— Вы знали эту девушку? Убитую?
— Ее — не знала. Знала только ее волосы.
— В каком смысле?
— Она красилась! Все было ложью. Вся эта реклама была ложью! Она красилась. Об этом никто никогда не говорил. «Розовый шампунь»! Чушь собачья! А волосы как выпадали — так и продолжали выпадать. И еще седина возле корней. Кстати, она была моей студенткой. Эта, с волосами. Я рада, что таких волос у нее больше нет!
— Вы знали ее имя?
— Элеонора Веллер.
— Она посещала ваши лекции?
— Редко. Все носились с ней, как с списанной торбой, словно она действительно была звездой. А она не была. Чушь все это! Такая у них судьба: сегодня — плакаты в метро, завтра — висеть под потолком.
— Вы знали ее друга?
— Вряд ли у нее были друзья! У таких, как она, друзей не бывает. Даже если она с кем-то спала, это были ее враги. Впрочем, был мальчик.
— Мальчик?
— Ну да, маленький. Она носила в сумочке его фотографию. Однажды сумочка раскрылась и фотография оттуда выпала. Красивый мальчик!