Ракетный корабль «Галилей». Космический кадет

Хайнлайн Роберт

Джо не мог видеть Луну – он даже о ней никогда не слыхал, – но его электронные органы чувств указывали ему расхождение курса с неизменным направлением осей гироскопов и разворачивали ракету в направлении, заданном эксцентриком, заложенным в его внутренности. Эксцентрик был рассчитан дальним родственником Джо, большим компьютером ЭНИАК Пенсильванского университета. Разумеется, пользуясь бортовым вычислителем, Морри и Каргрейвз вполне могли решить любую задачу и управлять кораблем вручную, но Джо при помощи «старшего брата» проделывал

это лучше, быстрее и куда более точно и не нуждался в отдыхе. Единственное, что требовалось от человека, – это знать, чего он хочет от робота, и вовремя давать ему задания.

Джо не был детищем Каргрейвза; своим появлением на свет он был обязан тысячам ученых, инженеров и математиков. В последние ужасные дни Второй мировой войны «дедушка» Джо управлял нацистскими ракетами «Фау-2». Его «отца» устанавливали на межконтинентальных ракетах международных сил ООН. В нынешнее время его «брата» или «сестру» можно было найти в любой ракете, будь она частной или коммерческой, пассажирской или беспилотным транспортником, рассекавшим небо Земли. Роботу все одно – отправиться ли через Атлантику или махнуть на Луну. Он делал то, что велел ему делать эксцентрик; он даже не знал, что он делает.

– Как там у вас внизу? – крикнул Каргрейвз.

– Кажется, все в порядке, – ответил Росс, еле ворочая языком.

– Меня тошнит, – простонал Арт.

– Дыши через рот, и поглубже.

– Не могу.

– Тогда терпи. Осталось недолго.

На самом деле Джо удерживал максимальную тягу всего лишь пятьдесят пять секунд. Потом, по совету все того же эксцентрика, была отдана команда на снижение ускорения. Кадмиевые поглотители углубились в реактор, захватывая нейтроны; рев ракетного двигателя стал тише.

Скорость корабля не уменьшилась, он лишь перестал так быстро ускоряться. Достигнутая скорость сохранялась, и в космическом пространстве, где невозможно трение о воздух, уже ничто не могло замедлить движение корабля. Тем не менее ускорение было уменьшено до одного g – величины, достаточной для преодоления тяготения огромной массы Земли и обеспечивавшего кораблю движение вперед. На самом деле ускорение было уже меньше, поскольку притяжение планеты снизилось и продолжало падать; вскоре оно должно было и вовсе исчезнуть – в точке, расположенной в двухстах тысячах миль от планеты, там, где сравниваются притяжения Земли и Луны.

Двигатель корабля развивал такую тягу, что члены экипажа весили несколько меньше, чем на Земле. Искусственное тяготение имеет совершенно иную природу, чем земной вес, который ощущается, только когда человек связан с Землей, стоит на ней, плывет в океане или летит в атмосфере. Притяжение Земли существует и в открытом космосе, но у человека нет органов чувств, которые могли бы его воспринимать. Если кто-то падает с огромной высоты, скажем, пятнадцать тысяч миль, то он не чувствует, что падает; ему кажется, что Земля мчится навстречу, грозя обрушиться

на него.

После того как уменьшилось колоссальное стартовое ускорение, доктор окликнул Арта:

– Парень, тебе уже лучше?

– Да, теперь все в порядке, – ответил тот.

– Вот и отлично. Может быть, поднимешься сюда? Отсюда лучше видно.

– Еще бы! – в один голос воскликнули Росс и Арт.

– Давайте, но только осторожнее.

– Ага! – Оба отстегнули ремни и полезли наверх, к пульту управления, цепляясь руками за скобы, приваренные к стенкам кабины.

Добравшись до пилотских кресел, они уселись на балках, поддерживающих сидения пилотов, и выглянули наружу.

После того как Джо изменил курс, Луну из своих гамаков они не видели. Отсюда же мальчики могли видеть ее в нижней части штурманского иллюминатора. Она была круглой, серебристо-белой и такой яркой, что глазам было больно; но заметного увеличения размеров диска пока не наблюдалось. В угольно-черном небе яркими бриллиантами сияли звезды.

– Вы только посмотрите! – выдохнул Росс. – Кратер Тихо светит, словно прожектор!

– Эх, взглянуть бы на Землю, – сказал Арт. – Этой консервной банке побольше б иллюминаторов, а то одного мало.

– А чего ты хочешь иметь за такие деньги? – осведомился Росс. – Часы с фонтаном? Это же бывший грузовик.

– Я могу показать ее на экране, – предложил Морри, включая радар.

Спустя несколько секунд экран засветился, но картинка их разочаровала. Арт с легкостью разобрался в ней, – в конце концов, радар был его головной болью, – но с точки зрения эстетики изображение никуда не годилось: всего лишь полярная диаграмма, рассчитанная по азимутам и расстоянию, а в итоге какое-то расплывчатое пятно, одноцветное и невыразительное, на периферии круга, который представлял на экране кормовое направление корабля.

– Что ты мне показываешь? – сказал Арт. – Я хочу увидеть планету целиком, в виде глобуса с континентами и океанами.

– Подожди до завтра. Мы выключим двигатели и развернем корабль. Тогда ты увидишь Землю, Солнце – что хочешь.

– Ладно. А с какой скоростью мы идем? Хотя постой, я и сам вижу, – сказал Арт, вглядевшись в приборную панель. – Три тысячи триста миль в час.

– Неправильно, – сказал Росс. – Прибор показывает четырнадцать тысяч четыреста миль в час.

– Ты что, спятил?

– Сам ты спятил. Протри очки!

– Спокойно, ребята, спокойно! – вмешался Каргрейвз. – Вы смотрите на разные приборы. Какую скорость вы хотите знать?

– Скорость, с которой мы движемся, – настаивал Арт.

– Ну, Арт, ты меня удивляешь. Ты же сам настраивал приборы. Подумай хорошенько, что ты сказал.

Арт уставился на приборную панель и смутился:

– Ах да, я совсем забыл. Так, мы набрали четырнадцать… нет, уже почти пятнадцать тысяч миль в час в свободном падении… но мы же не падаем!