Ракеты и подснежники
Шрифт:
Но однажды явился майор Молозов. Лицо оживленное, в глазах веселые звездочки. Не видели его таким с того самого вечера. "Неужели что-нибудь о Демушкине?" -- явилась у меня догадка.
– - Какие успехи, инженеры?
"Инженерами" он обычно называл всех локаторщиков, когда был в хорошем расположении духа. Но, видно, замполит на этот раз не спешил открывать свой секрет, расспрашивал солдат о подготовке к экзаменам на классность, вслух прикидывал: выиграем ли по количеству специалистов в сравнении с соседями? Потом вдруг обернулся ко мне:
– - А как с прибором объективного контроля? Это тоже наш козырный туз в соревновании.
Взгляд
– - Случайность -- вот наша цена человеческой жизни, Перваков.
Конечно, с прибором дело не продвинулось: ничего не лезло в голову. Поэтому я промолчал, не ответил Молозову. Он провел рукой по обветренным губам, оглядел всех приветливо:
– - Ну что ж, а Демушкина скоро увидите. Вернется. Пошло дело на поправку.
– - Правда, товарищ майор?
– - загорелся Селезнев, угрюмость его тут же слетела.
– - Значит, эту самую кислородную подушку долой, побоку?
– - Да, подушку побоку! Начал есть, но еще не встает. Так что ждите, скоро.
– - Эх, грешным делом, ведь не верил!
– - с той же горячностью сказал Селезнев.
– - Не может, не должен он сыграть в ящик. Как-никак -- ракетчик! Нас не человечьей дозой убивать, а разве только слоновой.
– - Ишь ты, сейчас -- герой!
– - съехидничал Скиба.
– -А ходил черной грозовой тучей. Направь луч локатора, думаю, не пробил бы этой тучи, все экраны белыми стали бы, точно от сплошных помех.
Но Селезнев не обиделся, под смех операторов, подмигнув, пообещал:
– - Ладно, ладно. Сегодня прощаю, а завтра отквитаю! Молозов побыл еще несколько минут, потом, взглянув на часы, засобирался. Я решил, что он так и уйдет, не вспомнит больше о приборе. Но он вспомнил, обернувшись, поднял вопросительно брови:
– - А как все-таки с прибором?
Ох и хитрющий же! Конечно, он понимал, что все эти дни было не до прибора, но теперь снова наступила подходящая пора, и он решил подстегнуть нас. Ответить ему я ее успел, вместо меня Скиба одним духом выпалил:
– - Будет, товарищ майор!
– - Хорошо, верю.
Солдаты еще долго шумно обсуждали сообщение замполита, и я с радостью понял: беда, не разразившись, миновала, прошла стороной. Атмосфера в нашей группе станет прежней -- ясной, чистой, без единого облачка. Гора, гора свалилась с моих плеч!
В воскресенье попросился поехать вместе со Скибой навестить Демушкина. Подполковник Андронов задумался, но замполит поддержал:
– - Надо отпустить, Петр Матвеевич.
– - Ладно. Поезжайте, хоть и толкаете на противозаконный шаг. А случится тревога -- вместо вас, Перваков, у шкафа сядет Молозов. Пусть не просит в другой раз.
– - Идет!
– - бодро согласился замполит.
В госпиталь мы со Скибой приехали в обед, но в палату к Демушкину нас не пустили: он еще слаб. Нам разрешили посмотреть на него через стеклянную дверь изолятора. В белых, накинутых на плечи халатах мы подошли к двери, боясь стукнуть сапогами, скрипнуть половицей. Единственная койка Демушкина стояла напротив, у окна. Он, видимо, спал. Известково-белая кожа на лице просвечивала, будто папиросная бумага, но щеки и острый нос уже красил легкий
И пусть нам пришлось довольствоваться малым, мы вышли из госпиталя на улицу с тихой радостью на душе. День был неяркий, но прозрачный. Над головой небо сияло, густо-синее, промытое, с грустными белесыми облачками.
7
Кажется, окончательно улеглись страсти с Демушкиным. К нему после нас со Скибой раза два ездили солдаты. Он уже ходил и через неделю должен был выписаться. Мир и спокойствие воцарились в нашей группе, дела по-прежнему шли успешно. Как всегда, успехи делились между нашей группой и расчетами Пономарева и Ивашкина. Правда, Юрка Пономарев за последнее время вырвался вперед и прочно держал первое место. Первенство его считалось само собой разумеющимся; как маяк с берегового утеса, подмигивал он нам, будто кораблям в тумане. Но с Ивашкиным у нас чаши весов перетягивались попеременно. Даже адъютант Климцов -- наша беспристрастная Фемида, -- подводя итоги, нередко приходил в затруднение: кому отдать предпочтение. И хотя случай с Демушкиным серьезно "подмочил" репутацию группы, однако операторы были полны решимости.
– - Уж ивашкинцев-то обойдем!
– - горячился Скиба, когда заходил разговор о планах на будущее.
– - И к этим особенным учениям будем в готовности номер один. Пусть приезжают!
Работа продолжалась и над прибором.
Но вот уж верно: одна беда никогда не приходит... Пришла одна --открывай ворота: будет и другая.
Утром на разводе на своем обычном месте не оказалось старшего лейтенанта Буланкина. Перед строем в ожидании подполковника Андронова, заложив руки за спину, стоял Климцов. Он был явно не в настроении, массивная фигура застыла в бронзовой холодности. Он даже не обошел, по обыкновению, строй, не вывел никого, чтоб заставить за две минуты пришить свежий подворотничок, почистить сапоги. Мы знали: Буланкина нет в городке. Он ушел ночью, и лейтенант Стрепетов, его сосед по комнате, ничего не слышал. Горькая и неприятная "пилюля" для всего дивизиона, -- пожалуй, будешь не в настроении... Офицеры мрачно вполголоса злословили:
– - Блудливая коза! Хоть бы ты, Стрепетов, привязал его к пусковой установке, что ли?
– - Не привязать его надо, а, наоборот, отвязаться от такого! Зря возимся, проку все равно что от козла молока. Позорит только... За такое время зайца уму-разуму можно научить...
– - Прежде чем объединяться, надо решительно размежеваться... Так полагается.
Один Юрка сохранял молчание. В низко надвинутой на лоб шапке, угрюмый, с чуть согнутыми в локтях руками, он напоминал ерша, только что вытащенного на крючке. Тоже характерец -- упрямый, дотошный! Меряет всех на свою добротную, идеальную колодку и сейчас небось думает: почему Буланкин сделан не по ней? А тот, видно, не на шутку решил гнуть свою линию...
Разговор офицеров и мои мысли обрывает команда майора Климцова. Вслед за этим я слышу его доклад:
– - ...для развода построен.
– - Он делает паузу и с особым ударением, чтоб слышали все, добавляет: -- За исключением старшего лейтенанта Буланкина.
Потом он что-то тихо говорит Андронову, и лицо подполковника вытягивается, становится пасмурным.
...Днем я паял очередную схему прибора. Торопился быстрее закончить. Паяльник дымил в руке, от едкого кислого запаха першило в горле, перед слезившимися глазами вспыхивали и плыли золотисто-оранжевые круги. Встряхивал головой и снова продолжал паять.