Раки

Каралис Дмитрий Николаевич

"Стоп!
– - приказал дядя Жора, когда мы вошли в такой густой туман, что его можно было разгонять ладошкой.
– - Кажется здесь. Точно, здесь". Он велел нам равномерно рассесться по лодке и ловить на червя лещей, окуня и крупных ершей, придающих ухе неповторимый аромат, а сам потрещал катушкой спининга, прицепил желтую извивистую блесну размером с хорошего карася и ловким движением закинул ее далеко в туман. Мы слышали, как она вкусно чмокнула воду...

– - Осенняя щука лучше всего, -- неспеша наматывая катушку, предвкушал дядя Жора.
– - Жирная, ядреная, крупная...

Мы с отцом нацепили червяков и

забросили удочки рядом с бортом, чтобы видеть поплавки. Мой почти сразу ушел под воду, и я, качнув лодку, вытянулокушка размером с ладонь. Он затрепыхался в лужице на дне лодки, и отец помог снять его с крючка. Тут же клюнуло у отца, но сорвалось. Он сменил наживку и вытащил увестистую серебристую плотвичку. "Брать?" -спросил отец. "Кинь в лодку, пусть валяется, -- равнодушно сказал брат.-Мелковата, но наживца, может, сгодится..." Он уже несколько развпустую пробороздил блесной-карасем водные просторы, и начинал нервничать. Мы с отцом почти одновременно сняли с крючков по приличному окушку, и дядя Жора, порывшись в рюкзаке, заменил большую бронзовую блесну на маленькую серебристую.

– - Мы брали выпивку, чтобы не оставлять ее в палатке, или чтобы пить?
– - насадил нового червяка отец. Ему, похоже, нравилась такая рыбалка.

– - Пить, пить!
– - нервно сказал дядя Жора.
– - Вот я поймаю, и выпьем.

– - А если не поймаешь?

– - Не говори под руку!
– - огрызнулся дядька, закидываяблесну и склоняя голову, чтобы услышать, как она плюхнется в воду; из тумана донесся дряблый взбульк, дядя Жора начал наматывать леску на катушку и шепотом выматерился.
– - ...! Оторвалась! Такая хорошая блесна была!С вашей болтовней тут ничего не поймаешь... Сидят, понимаешь, лясы точат...

Мы стали сочувственно выяснять, как оторвалась блесна -- от развязавшегося морского узла на леске, или ее оторвала рыба? Ни проронив ни слова, дядя Жора порылся в рюкзаке и вытащил новую блесну -- с красными перышками под окуня. Мы отвернулись к своим поплавкам, чтобы не сглазить его рыбацкое счастье и не прозевать своего. Дядя Жора сопел, шуршал курткой и, встав в полный рост, попросил: "Пригнитесь, а то зацеплю!". Придерживая удочки, мы с батей присели на дно лодки, и услышали, как дядя Жора раскручивает над головой спининг, чтобы закинуть блесну подальше. Лодка резко наклонилась в одну сторону, в другую, скакнул котелок, и я услышал мат-перемат и удивленный всплеск сонной воды, в которую рухнул дядя Жора. Лодка выровнялась, качнулась на волне, но тут же ее нос задрался вверх -- то фыркающий дядя Жора крепкими руками притопил корму, стараясь быстрее влезть обратно. Я бросились ему на помощь, и лодка еше выше задрала нос, словно собиралась выйти на глиссирование. "Назад!
– - неожиданно рявкнул отец.
– - Он сам!"

Корма двухвесельной прогулочной лодки (а именно таковой следовало считать отвязанную от мостков посудину) имела фасонистую полукруглую спинку, которая и мешала теперь дяде Жоре забраться обратно.

– -Только не суетись!
– - тихо и властно сказал отец.

– - Я не суечусь, -- отплевывался от воды дядя Жора.
– - Мы и не такое видали! Хрен ли нам... Ты же знаешь, я висел в небе над Сахали... твою мать, сапоги бы не потерять

Мы с отцом присели в носу лодки, чтобы понизить центр тяжести и не дать дяде Жоре перевернуть ее.

Сделав несколько попыток выпрыгнуть из

воды и лечь на спинку кормы животом, дядя Жора вопреки окрикам отца попробовал проникнуть в лодку с борта -- именно такая позиция, как совершенно негодная, перечеркнута красным крестом на плакатах по правилам поведения на воде -- и чуть не перевернул нас вместе с рюкзаком, звонким котелком, острым топороми удочками...

– - Осел!
– - заорал отец.
– - Цепляйся за корму, и мы шпарим к берегу, в воде теплее.

– - Гребите!
– - согласился дядя Жора, цепляясь за корму.
– -Да побыстрее! Замерзну!

Мы с отцом быстро вставили весла и закрутили головами, высматривая направление, в котором нам следовало буксировать попавшего в беду дядю Жору.

– - Куда?
– - в один голос воскликнули мы.

Туман и не думал рассеиваться. По моим прикидкам, мы были метрах в двухстах от берега, но самого берега не видели. Обещанный холм с палаткой могучуять только сам дядя Жора, своим феноменальным чутьем и чувством ориентировки выбравший место для рыбалки.

– - Туда!
– - приподнимаясь над кормой, ткнул пальцем дядя Жора.
– Кажется, туда. Только быстрее -- холодно!

Мы налегли на весла. Дело было нешуточное. Если дядя Жора ошибся, мы удалялись от берега, продлевая его страдания. Если плыли правильно, в воде ему предстояло пробыть минут десять. А что на берегу? Потухший костер и холодная палатка? Тут любую болезнь подхватишь, не говоря уже о сердце. Лодка двигалась медленно.

– - Спокойно!
– - сказал отец.
– - Перестаем на минуту грести! Кирилл, следи, чтобы лодку не развернуло.

Он достал из рюкзака фляжку с капитанским можжевеловым джином и протянул брату, чтобы тот согрел внутренности и избежал хотя бы воспалений. Снял с его головы мокрую шапочку и потуже нахлобучил ему свою фетровую шляпу.

– - Джин в воде -- это классно!
– - воскликнул дядя Жора, показываясь над кормой в шляпе и с фляжкой в руке. Он жадно приложился к фляжке и вернул ее отцу.
– - У меня в рюкзаке бутерброды! Нет, бутерброды не надо... Гребите, гребите!

Мы торопливо заработали веслами.

"Жора, ты как?", -- периодически интересовался отец, глядя на пальцы, вцепившиеся в спинку кормы. Дядя Жора показывал большой палец и просил еще выпить. Потом он сказал, что поплывет вместе с фляжкой -- так удобнее: не придется останавливаться. Я тревожно вертел головой, надеясь быстрее увидеть берег, а когда дядя Жора, хорошенько согревшись, стал протяжно командовать: "И-и-и раз! И-и-и два!", мне показалось, что чуть правее нашего курса кто-то крикнул. Отцу тоже показалось, и мы перестали грести, прислушиваясь.

– - Э-ге-ге!
– - закричал отец, и с берега отозвались: "Эй, на лодке! Греби сюда!"

– - А ты кто?
– - крикнул из воды дядя Жора.

– - Сейчас узнаешь...
– - где-то совсем неподалеку пообещал мужской голос и запоздало представился: "Ефим я..."

Мы с отцом усердно продолжили грести. Только бы дядя Жора не околел в этой студеной водице. Какой такой Ефим?

На берегу в сухом сизом ватнике стоял вчерашний лодочник. Ему было нехорошо.

Дядя Жора, тяжело ступая, вышел из воды. С него текло. Мы с отцом принялись стягивать с него разбухшую куртку, сапоги, брюки... Ефим кружил вокруг нас ипокачивал головой, словно постиг в своей жизни нечто новое.