Ралли
Шрифт:
Слезы выступили на глазах, а в носу защипало. Пуста, но, очевидно, еще оставалось достаточно сил, чтобы плакать.
— Фэй. — Дасти присела передо мной на корточки, ее голубые глаза наполнились беспокойством, а лоб наморщился. Она терпеть не могла хмуриться, потому что из-за этого морщины казались глубже.
В большинстве случаев я изо всех сил старалась не заставлять ее волноваться. Многие из ее серебристо-седых волос были из-за меня.
Она беспокоилась обо мне так, как мать беспокоится о своей
И большую часть своей жизни я мечтала, чтобы моей мамой была Дасти.
Мне хотелось, чтобы все было по-другому.
Я до мозга костей желала, чтобы я никогда не встречала Раша Рэмзи.
Но загадывать желания было бессмысленно. Ни одно из моих желаний так и не сбылось.
— Больна? Сердце разбито? Или и то, и другое вместе?
Это был не грипп.
— Сердце разбито.
— Он не стоит твоих слез, — сказала Дасти.
— Дело не в этом, — мой голос был хриплым и надтреснутым.
— А в чем?
Я с трудом сглотнула.
— Я беременна.
Дасти ахнула, как будто я дала ей пощечину. Затем шок прошел, и выражение полного отчаяния на ее лице словно ножом ударило меня по сердцу.
Слезы потекли по моему лицу, когда я увидела, как разбилось ее сердце.
— О, детка. Ты уверена?
— В мусорном ведре лежат два теста, если ты хочешь перепроверить еще раз. — Я захватила их сегодня по дороге в кафе. Я плохо себя чувствовала всю неделю. У меня болела грудь, а месячные задерживались.
Дурное предчувствие, что я, возможно, беременна, наконец-то стало настолько сильным, что его нельзя было игнорировать.
— О боже. — Этого не могло происходить. Этого не могло происходить.
Но это происходило. Без сомнения.
На этот раз, когда я заплакала, я не пыталась скрыть или приглушить звук. Я расплакалась, когда Дасти притянула меня к себе и стала раскачивать взад-вперед, и промочила насквозь плечо ее бирюзовой футболки с надписью: «Закусочная «У Долли».
— Все будет хорошо, — прошептала она.
— Ну и кто из нас лжец?
Она обняла меня так крепко, что у меня заболели ребра.
— Все будет хорошо. Я обещаю.
— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать.
Дасти отпустила меня, обхватив мое лицо своими обветренными руками.
— Мы что-нибудь придумаем.
Я грустно улыбнулась ей, когда она смахнула слезы с моих щек.
— Я такая идиотка.
— Да.
Я наморщила нос.
— Ауч.
— Я не нежничаю, ты это знаешь.
Я набрала в легкие побольше воздуха, сдерживая слезы. Затем выдохнула, когда Дасти отпустила меня и села на свободное место на полу рядом со мной.
Она вытянула свои обтянутые джинсами ноги, и я положила голову на ее костлявое плечо. Запах ее духов заглушал запах дыма от ее последней выкуренной сигареты.
Я терпеть не могла, как пахнут сигареты. Пассивное
Я закрыла глаза, впитывая его, пока мы сидели в тишине, позволяя реальности этой ситуации витать, как туману, в этом крошечном туалете.
— Когда ты расскажешь Джастину? — спросила она.
— Какая разница? Это не его вина.
У Дасти отвисла челюсть.
— Прости?
— Помнишь девичник Ханны? Я случайно встретила парня из университета. — Не то чтобы я знала его, но я не рассказывала Дасти об инциденте со спущенной шиной.
Никто не знал, как я познакомилась с Рашем.
— Мы много выпили в тот вечер, — призналась я. — Он был милым, заставил меня почувствовать себя желанной, и он так хорошо целовался.
— Хороший поцелуй — не повод отказываться от презерватива, — пожурила она меня.
Я съежилась.
— Я знаю.
— Что случилось с твоим противозачаточным средством? — спросила она.
Слезы снова застилали мне глаза. Боже, меня так тошнило от слез, что я сердито вытерла их.
— Оно не помогло.
Тот укол, который я делала годами, подвел меня.
Да, нам так же следовало воспользоваться презервативом, просто на всякий случай. Но я сошла с ума в тот момент, когда Раш поцеловал меня. Я никогда раньше не испытывала ничего подобного, и меня захватило ощущение его рук, рта и тела.
Алкоголь, безусловно, был отчасти виноват в этом. Это заставило меня забыть, что мы из двух разных миров. Это придало мне смелости пофлиртовать и сказать «да», когда он пригласил меня домой.
Когда поздно вечером реальность ударила меня по лицу, я выскользнула из его постели, голова раскалывалась от шотов, и на цыпочках вышла из его дома, пока не стало неловко. Потом я потратила деньги, которых у меня не было, на такси до дома.
Мне даже в голову не пришло воспользоваться дополнительной защитой. Опьянение, возбуждение от спешки вытеснили всякую логику. Я хотела чувствовать его, только его. Всего его.
Его руки. Его язык. Его конечности, переплетенные с моими. Силу его рук, когда он держал меня так, словно я была драгоценностью.
Никто и никогда не заставлял меня чувствовать себя драгоценной.
Ни Джастин. Ни моя мать. Ни даже Дасти.
Она любила меня, но, как она всегда говорила, не была нежной.
— Что мне теперь делать? — прошептала я.
— У тебя есть выбор, — сказала Дасти.
Два. У меня было ровно два варианта. Отдать этого ребенка на усыновление. Или стать матерью. Это были единственные варианты, которые я рассматривала по причинам, о которых не говорила даже Дасти.