Ралли
Шрифт:
И единственная причина, по которой моя сестра знала ее, это то, что она тоже пережила это.
— Моя мать — нехорошая женщина, — сказала я.
— Что ты имеешь в виду? — Впервые Раш встретился со мной взглядом. Между его бровями пролегла морщинка, и в ней читалось беспокойство.
Это выглядело как искренняя забота. Раш казался хорошим парнем.
Думаю, скоро я узнаю, насколько глубока была эта доброта.
— До того, как она родила меня, мама была… беременна. — Прошло несколько дней, а мне все еще было почти невозможно
Раш напрягся, но промолчал, вероятно, потому, что это могло быть воспринято как угодно. Или будет воспринято как угодно по-другому, когда он узнает остальное.
— Очень много раз она говорила мне, что жалеет, что не сделала аборт и со мной.
— Какого хрена? — Ноздри Раша раздулись, а руки сжались в кулаки.
— Как я уже сказала, она нехорошая женщина.
Если я проливала стакан воды, она напоминала мне о том, какой тяжелой стала ее жизнь после того, как она стала матерью. Если я устраивала беспорядок, она ругалась, кричала и говорила, как ей ненавистна жизнь со мной. Когда я училась в старших классах, я однажды случайно уронила тарелку. Пока я собирала осколки, она зашла на кухню и сказала, что ее самой большой ошибкой было то, что она привела меня в этот мир.
Мама ненавидела быть матерью, и все же у нее была Глория. Я никогда не понимала, почему она завела еще одного ребенка, когда ненавидела мое существование. Моя сестра тоже не избежала маминой жестокости, но, по крайней мере, Глория могла рассчитывать на меня как на своего защитника, а на дом своего отца как на надежную гавань. Я приняла на себя основной удар маминых оскорблений, чтобы избавить сестру от боли.
Долгое, долгое время я пыталась проявить себя. Заставить ее полюбить меня. Показать ей, что я стою ее усилий. Достойна жизни.
Я так старалась быть хорошей дочерью.
И я была хорошей дочерью. Вот только для Бринн Гэннон этого было недостаточно. Когда я наконец перестала позволять ей разбивать мое сердце, я стала свободной. Но раны слишком долго оставались глубокими. Некоторые из них срослись, затянулись и превратились в старые шрамы. А другие, скорее всего, будут кровоточить всю оставшуюся жизнь.
— Я понимаю, что аборт — правильный выбор для некоторых женщин, — сказала я. — Я рада, что у меня есть такой выбор. Но я не могу быть такой, как она. Я не могу. И не буду.
Горло Раша дрогнуло, когда он сглотнул, уставившись на лужайку.
Мое сердце бешено колотилось, пока я ждала, и с каждой секундой реальность происходящего настигала меня.
Я была одинока в этом. Я всегда была одинока.
Он пришел сюда, надеясь на совсем другой исход, и я разочаровала его не меньше, чем собственную мать.
Все в порядке. Со мной все будет в порядке, верно? Я продолжу убеждать себя, что все в порядке, пока не поверю в это.
Мне не нужен был Раш
Мне никто не был нужен.
Он хлопнул ладонями по коленям, кивнул и вскочил на ноги.
— У тебя запланирован визит к врачу?
— Э-э-э. — Я моргнула. — Пока нет.
— Я пойду.
А?
— На прием к моему врачу?
— Да. — Он кивнул, затем развернулся на каблуках и пошел прочь, исчезнув задолго до того, как я смогла понять, что это значит.
Глава 9
Раш
— Раш. — Маверик хлопнул меня по руке.
Я оторвал взгляд от телефона и текста, который пытался набрать все утро.
— Что?
— Ты ведь ничего не слышал из того, что я сказал, не так ли?
— Ты что-то сказал? Когда?
Он закатил глаза, обходя барную стойку и садясь на табурет рядом со мной. Он отодвинул мою тарелку и буррито на завтрак, которое к этому времени уже наверняка остыло, в сторону. Затем сел боком, опершись одной рукой о гранит, и перевел взгляд с меня на мой телефон.
— Что случилось?
— Ничего. — Я бросил на него хмурый взгляд.
— Ты худший из лжецов. — Он усмехнулся. — Поговори со мной, чувак. Ты был сам не свой с той ночи на прошлой неделе. Что такое? Девушка? Ты ведь снова не встречаешься с Холзи, верно?
Я положил свой телефон на стол лицевой стороной вниз, когда он наклонился ближе, чтобы посмотреть на экран.
— Прости?
— Это она, не так ли? Ты знаешь, я ее терпеть не могу, но если ты снова с ней, то мне все равно. Но не скрывай этого от меня.
— Я не… — Я покачал головой. — Это не Холзи.
— Слава богу. — Он глубоко вздохнул. — Тогда в чем дело? Что-то не так с твоими родителями?
— Нет, с ними все в порядке.
— Хорошооо, — протянул он, растягивая последний слог, как будто я мог взять и рассказать ему обо всем, что происходит.
Я молчал.
За исключением тренера Эллиса, я никому не рассказывал о Фэй. Вместо этого я всю прошлую неделю пыталась разобраться во всем сам, не привлекая к этому других.
Мы с Фэй переписывались несколько раз с тех пор, как встретились на прошлой неделе в кампусе. Она записалась на прием к врачу и прислала мне подробности. Я спросил, хорошо ли она себя чувствует, на что она ответила «со мной все в порядке».
Она не была в порядке, по крайней мере, если выглядела так же, как на прошлой неделе. Бледная. Запачканная. На грани слез.
Последние десять минут я пытался придумать, как пригласить ее на ужин. Чтобы поговорить, а не на свидание. Вот только все, что я печатал, звучало поверхностно или принуждающе, или как будто я приглашал ее на свидание.
Я печатал. Удалял. Печатал. Удалял.
Фэй хотела оставить ребенка. Означало ли это, что она была не против моего участия? Потому что я собирался принимать в этом участие. Она знала об этом, верно?