Рама для картины

Фрэнсис Дик

— На следующее утро, — сказал я, — в «Хилтон» кто-то принес письмо от Хадсона. Откуда он узнал, что мы там?

Они удивились.

— От Гриина, должно быть, — предположил Джик. — Мы никому не говорили. Были очень осторожны.

— И я был осторожен. В этом письме он приглашал посетить его виноградники. Так вот… если бы у меня не было сомнений на его счет, мог бы и поехать. Был другом Дональда, а виноградники — наверное, интересно.

— О, Господи!

— Ночью, во время бегов, когда мы были

в мотеле недалеко от Боксхилла, позвонил в английскую полицию. Поговорил с человеком, который занимался делом Дональда. Попросил задать ему несколько вопросов… Сегодня утром получил ответы.

— Утро кажется таким далеким, будто прошло несколько световых лет, — сказала Сара.

— Мм…

— Какие ответы и какие вопросы?

— Вопросы были такие: рассказал ли Дональд о вине в подвале Хадсону? Говорил ли о том же Вексфорду? Не Хадсон ли посоветовал Дональду и Регине сходить на Маннингса в Художественный центр? Ответы такие: «Да, конечно», «Нет, зачем бы я стал это делать!», «Да».

Они помолчали, подумали.

— Ну и что? — спросила Сара.

— А вот что — мельбурнская полиция сочла: этого совершенно недостаточно. Они бы поверили в виновность Хадсона, если бы убедились — связь между ним и галереей действительно существует.

Потому поддразнили его картинами и барахлом, которое мы утащили… А он за всем этим и явился.

— А как? Как поддразнили?

— Устроили очень просто: Вексфорд услышал обрывки ложного рапорта о странных вещах, оставленных в камерах хранения некоторых гостиниц, в том числе — о картинах в «Хилтоне». Когда мы прилетели, они дали ему возможность воспользоваться телефоном.

Считал, что никто не слышит. Позвонил Хадсону, знал, где его найти, — и рассказал. Тот сам написал письмо от моего имени в «Хилтон», примчался, чтобы уничтожить улики.

— Совсем рехнулся, да?

— Идиот он, конечно. Но ведь считал, что я мертв… Никак не думал, что его кто-то может подозревать. Ему бы сообразить — звонок Вексфорда к нему могла подслушать полиция… Но Вексфорд был уверен, что звонит из обычной телефонной будки.

— Подло, — сказала Сара.

— Чтобы поймать подлеца, будешь подлым.

— Никогда бы не поверила, что Хадсон может так озвереть. Он был такой… страшный. — Сара вздрогнула. — Невозможно представить, под внешним дружелюбием скрывается чудовищная ярость…

…Наутро мы прощались в аэропорту.

— Как странно говорить «до свидания», — сказала Сара.

— Буду приезжать, — сказал я.

Они покивали.

— Ты пошел бы на это еще раз? — спросил Джик.

— Думаю, да.

Наклонился и поцеловал Сару, жену моего старого друга.

— Эй, — сказал он. — Найди себе свою такую.

17

Мейзи увидела меня первой. Налетела,

как большая красная птица с распростертыми крыльями. Это было в понедельник, на Уолвергемптонских скачках.

— Здравствуйте, голубчик, так рада, что вы вернулись. Как добрались? Оттуда так долго добираться, правда? Да еще эти самолеты вечно опаздывают, да? — Она погладила меня по руке, внимательно вглядываясь в мое лицо, сказала — А вы не очень хорошо выглядите. Не обижайтесь только, и вы что-то совсем не загорели, хотя, правда, вас ведь не было, по-моему, всего две недели. Ничего удивительного… Ой, какие кошмарные раны на руке! Вы сейчас шли так осторожно…

Замолчала, наблюдая, как жокеи, один за другим, проезжали мимо нас.

Рассказал ей об организации Хадсона, о галерее в Мельбурне, о списке покупателей, которых предполагалось ограбить.

— Я была в этом списке?

— Да, были.

— И вы отдали его полиции?

— Да не волнуйтесь так, Мейзи. Ваше имя уже было вычеркнуто. Я только замазал его получше.

Улыбнулась мне.

— Да, глупым вас никак не назовешь, а?

Не был в этом уверен.

— Боюсь, вы потеряли свои девять тысяч компенсации.

— Ну да ладно, голубчик, — радостно улыбнулась она, — так мне и надо, правда. Нечего было обманывать таможню, хотя, честно говоря, если бы опять была такая ситуация… От этих налогов можно с ума сойти. Так рада, голубчик, что никто не придет, не постучит ко мне. Я ведь живу у сестры — пока мой дом не готов…

— Какой — ваш?

— Решила не перестраивать тот, что в Уорсинге. Без вещей, которые мы с Арчи вместе покупали, он будет уже не тот. Вот и продаю участок земли на побережье за приличную сумму. Нашла славное местечко — там, за дорогой к Саундаунскому ипподрому.

— А не собираетесь жить в Австралии?

— Ох, нет, голубчик, все-таки очень далеко. От Арчи далеко.

Ужасно любил ее, Мейзи.

— Истратил все ваши деньги…

— Неважно, голубчик. Можете написать для меня две картины. Мой портрет и мой новый дом.

Ушел после третьего забега, сел в поезд, доехал до Шрусбери, а оттуда — автобусом до конторы инспектора Фроста.

Он был на месте, по уши в бумагах. Слегка улыбнувшись, сказал:

— Ну и муравейник же разворошили!

— Как Дональд?

Фрост не поднял глаз. Губы у него дрогнули.

— Мы сообщили мистеру Стюарту, что ограбление его дома и убийство миссис Стюарт, как теперь убедились, произошли без его ведома и участия. В результате действий неких не связанных с ним организаций.

Холодные слова утешения.

— Понял то, что услышал?

— Был у него сегодня утром. Производит впечатление человека, который все прекрасно понимает.

— А как с Региной?

— С телом миссис Стюарт…