Рама Явленный
Шрифт:
— А как я могу убедиться в том, что Майкл и Симона, с которыми я говорила вчера и сегодня утром, действительно люди, а не имитация — столь же искусная, как и моя копия? — спросила Николь у Орла.
— Святой Микель сказал, что ты задала ему несколько тонких вопросов относительно прежней жизни Большого Майкла, — проговорил Орел. — Разве тебя не удовлетворили ответы?
— Но когда час назад мы погрузились в машину, я поняла, что часть информации могла оказаться в биографии Майкла, взятой с «Ньютона». А я знаю, что вы имеете доступ к этим данным…
— Зачем нам обманывать тебя? Разве мы когда-нибудь поступали подобным образом?
— А сколько
— Еще тридцать два живут здесь в Узле, — ответил Орел. — И более сотни в других местах.
Николь покачала головой. Она вспомнила хроники сенуфо: «И потомки ее распространятся среди звезд небесных»… «Омэ будет доволен», — подумала она.
— Итак, вы усовершенствовали процесс внематочного развития детей из оплодотворенной яйцеклетки? — спросила Николь.
— Более или менее, — ответил Орел.
И снова они летели молча долгое время.
— А почему ты никогда не рассказывал мне о Перводвигателях?
— Это было запрещено, по крайней мере до пробуждения… Ну а после того ты просто не спрашивала.
— А все ли верно в словах Святого Микеля? Про Бога, хаос и Вселенную?
— Насколько мы знаем, все устроено именно так. Во всяком случае, эти данные запрограммированы в наших системах… конечно, никто из нас никогда не видел Перводвигатель.
— А что, если вся эта история лишь миф, созданный более высоким интеллектом, чем ваш, в качестве официального объяснения, которое следует предоставить людям?
Орел помедлил.
— Такая возможность существует… Но сам я никак не могу этого установить.
— А можешь ли ты знать, не было ли раньше в твоих системах запрограммировано какое-то иное объяснение?
— Нет. Я не полностью контролирую содержимое моей памяти.
Николь пребывала в смятении. Периоды долгого молчания прерывались потоками явно нелогичных вопросов. Так, ей пришло в голову спросить, почему у одних Узлов четыре модуля, а у других — три. Орел объяснил ей, что добавляется Модуль Познания, примерно к каждому десятому или двенадцатому Узлу. Тогда Николь захотела узнать, чем именно характерен Модуль Познания. Орел ответил ей, что в нем скапливается вся информация об этой части Галактики.
— Это наполовину библиотека, наполовину музей, и там содержится огромный объем информации в самых разнообразных формах.
— А сам ты бывал когда-нибудь внутри Модуля Познания? — спросила Николь.
— Нет, — ответил Орел. — Однако мои системы содержат его описание…
— А могу я попасть туда?
— Живое существо может войти в Модуль Познания, лишь имея специальное разрешение.
Когда Николь заговорила снова, она спросила о том, что случится с людьми, которые будут переведены в Узел через день-другой. Орел терпеливо отвечал на сменявшие друг друга короткие вопросы. Выяснилось, что люди будут жить в жилом модуле совместно с несколькими видами разумных существ и что за ними будут внимательно следить. Симона и Майкл вместе с семьей получат возможность объединиться с другими людьми, перебравшимися в Узел, но сделают они это или нет — неизвестно.
Николь приняла решение за несколько минут, прежде чем они добрались до «морской звезды».
— Я хочу провести здесь только сегодняшний вечер и попрощаться со всеми.
Орел поглядел на нее с любопытством.
— А завтра, — продолжила Николь, — если ты сможешь получить разрешение, я хочу побывать в Модуле Познания… И пусть перестанут мне давать лекарства,
Николь глядела прямо вперед — сквозь лицевую пластину своего шлема за окно челнока. «Мое время пришло, — сказала она себе. — Хватило бы только отваги не дрогнуть».
— Да, мама, — проговорила Элли. — Я понимаю, я действительно понимаю… Но я твоя дочь. Я люблю тебя. И независимо от того, что кажется тебе логичным, меня не радует перспектива никогда больше не видеть тебя.
— Так что вы от меня хотите? — спросила Николь. — Чтобы они сделали из меня какую-то бионическую женщину, которая будет вечно толкаться среди вас, играть роль гранд-дамы, надуваться от важности и утомлять всех разговорами? Подобная перспектива меня не привлекает.
— Мы все восхищаемся тобой, мама, — сказала Элли. — Вся твоя семья любит тебя, и ты можешь потратить годы жизни на общение с Симоной, Майклом и их детьми… У тебя никогда не будет проблем с нами…
— Дело не в этом, — Николь развернула свое кресло и оказалась лицом к голой стене. — Вселенная — это постоянное обновление, — произнесла она, обращаясь столько же к себе, сколько и к Элли. — Все — личности, планеты, звезды, даже галактики — имеют свой жизненный цикл, и смерть должна последовать за рождением. Ничто не длится вечно. Даже сама Вселенная… Перемены и обновления являются важной частью всего процесса. Октопауки знали это очень хорошо. Вот поэтому-то они включили терминацию в качестве неотъемлемой части всей концепции возобновления общества.
— Но, мама, — отозвалась Элли из-за ее спины, — когда нет войны, октопауки заносят в терминационные списки лишь тех, кто не вносит достаточный вклад в свое общество, не оправдывает потраченных на него ресурсов… Нам же ничего не стоит сохранить тебе жизнь… а твои мудрость и опыт бесценны.
Николь улыбнулась.
— Элли, ты очень умная женщина, — проговорила она. — И я согласна с тем, что в твоих словах есть доля правды. Но ты полностью игнорируешь два главных элемента, определяющих мое решение… По причинам, которых ни ты и никто другой не может понять, мне важно самой выбрать время смерти. Я хочу принять это решение прежде, чем стану для вас обузой, выпаду из главного потока жизни, пока я еще пользуюсь уважением моей семьи и друзей. Кроме того, теперь я не вижу для себя места в мире, и поэтому не могу оправдать в своих глазах то мощное физиологическое воздействие, которое необходимо, чтобы я смогла функционировать не создавая всем сложностей… Словом, мне пора уходить, и это подтверждается многими факторами.
— Как я говорила тебе с самого начала, — ответила Элли, — этот холодный рационализм — не важно, верны его результаты или нет, — не может стать единственным аргументом. А ты не подумала, какая потеря ждет меня, Бенджи, Никки и всех остальных? И наша скорбь лишь усилится, поскольку смерти можно было избежать…
— Элли, я вернулась сюда, чтобы попрощаться с тобой и со всеми остальными и еще, чтобы уговорить вас не печалиться обо мне… Посмотри на октопауков: они не скорбят…
— Мама, — перебила ее Элли, борясь со слезами, — мы не октопауки, мы — люди… мы скорбим… горюем, когда умирает любимый. Да, мы знаем, что смерть неизбежна и что она является частью универсальной схемы, но тем не менее мы плачем, ощущаем острую боль…