Рамсес II Великий. Судьба фараона
Шрифт:
— Ты укрыл их от опасности своим крылом, — откликнулся его возничий Менна.
Рамсес погладил их по мордам и дал лакомство. Чудо, что с лошадьми ничего не случилось! Разумеется, верные гвардейцы-шардана защищали его как могли, но ведь столькие получили ранения или пали… Под присмотром Хорамеса лекари, приписанные к царским конюшням, перевязывали тех, кто мог двигаться самостоятельно, — пришла пора подумать об обратном пути. Остальные лекари оказывали помощь солдатам, которых их товарищи привезли с поля боя на тележках. И столько еще раз придется этим тележкам выехать в поле, чтобы собрать тех, кто мучился от
Землекопы рыли траншеи, в которых скоро упокоятся погибшие. По лагерю уже ходили россказни о шакалах, которые при свете дня растаскивают трупы павших хеттов.
— Подсчитайте потери, — приказал фараон.
Командир отряда неаринов привел к нему пленников со связанными за спиной руками.
Мужчины с окладистыми бородами, хотя и молодые… Некоторых поймали за грабежом в лагере Хора. У одного сильно кровоточила рана на лодыжке: его укусил лев, который чудом остался жив. Офицер-египтянин позвал лекаря и попросил перевязать пленнику рану.
Рамсес под охраной своей гвардии искупался в Амурру, потом вернулся в опустошенный лагерь. Хетты успели вынести оттуда много оружия, увели сотни лошадей. Царская палатка была абсолютно пустой. Ближе к полудню прискакали царские сыновья с рассказом о том, как справились со своими поручениями. Повозка с наложницами была в безопасности, близ берега моря. Поварам удалось приготовить трапезу, которую Усермаатра разделил с сыновьями и военачальниками. Разговаривали мало: никто, включая и самого Рамсеса, не знал, как оценить сложившуюся ситуацию; кроме того, командиры страшились упоминания о позорном моменте сражения, когда паника смешала ряды воинов соединения Амона.
Вконец изможденный, в отвратительном настроении, Рамсес прилег отдохнуть, приказав разбудить себя через час. Открыв глаза, он увидел у изголовья своего подручного и военачальников.
— Твое величество, прибыл посланец от Муваталли.
— Прочти послание, — приказал Рамсес подручному, вставая.
Напыщенным слогом, соответственно ситуации, царь хеттов выражал восхищение ратными подвигами великого Усермаатра и предлагал ему заключить перемирие. О крепости в послании не было сказано ни слова. «Лучше мир, чем война», — этой фразой заканчивалось послание царя азиатов.
— Что скажете о Кадеше? — спросил Рамсес у своих военачальников.
— Муваталли заперся в ней с двадцатью тысячами солдат, — отозвался Урия.
Рамсес нахмурился. Он пришел отвоевать Кадеш, и для достижения этой цели еще ничего не было сделано. Это означало лишь то, что война только началась. Из четырех соединений в его распоряжении осталось всего два — соединения Птаха и Сета. Соединения Амона и Ра понесли тяжелые потери. Он еще не знал точного числа погибших и раненых, но предполагалось, что тысячи три-четыре солдат пали или получили ранения, повреждены несколько десятков колесниц. Вспомнил он и замечание Урии о том, что Аменхотепу III понадобилось семь недель, чтобы заставить Кадеш сдаться. Столько же времени уходит на бальзамирование! На этот раз осада будет не менее долгой, и за первой битвой последуют новые. Без сомнения, Муваталли призовет на помощь своих союзников. Когда и с каким количеством своих людей он, Рамсес, вернется в столицу?
Военачальники не спускали глаз с его лица.
— Скажи посланцу, чтобы подождал, а мне приведи писца, — приказал
Прибежал писец с сунутым за ухо пером и развернул на обеденном столике девственно чистый свиток папируса. Потом снял с пояса флакон, открыл его, обмакнул в него заточенное перо и стал ждать слов воплощенного бога.
— Ты узнал мощь нашего оружия, я отдаю дань твоей мудрости, — диктовал тот. — Я, Рамсес Усермаатра Сетепенра, продемонстрирую тебе, что значит великодушие могущественных. Я согласен уйти восвояси.
Рамсес приложил свою печать, папирус свернули, вложили в чехол и передали посланцу Муваталли.
Все стояли и смотрели ему вслед, пока он галопом несся на север.
Египетское войско начало собираться в обратный путь. Впрочем, это было скорее медленное бегство с поля боя.
Солдаты сложили в лагере оружие, подобранное у тел мертвых товарищей и врагов. Это сражение не принесло других плодов.
Глава 25
«Лучше приручить льва, чем убить его»
Радоваться было нечему.
Рамсес ехал верхом вместе с сыновьями и непрестанно прокручивал в голове события последней кампании. Он отправился покорять Кадеш. Крепость осталась в руках хеттов. Он же потерял много людей, лошадей, оружия и амуниции.
Постоянным источником огорчения были его собственные недочеты и ошибки: разведчики не выполнили своей задачи и не выяснили вовремя местоположение армии Муваталли, да и сам он попался на уловку шасу, нагло вравших ему в лицо. Он не послушал совета своих командиров и увел соединение Амона слишком далеко от остальных, сделав его уязвимым в случае атаки хеттов. Снова и снова прогонял он постыдное воспоминание о панике, охватившей лагерь при появлении вражеских колесниц.
Ему удалось предотвратить самое страшное, но скорее благодаря удаче, а не своему таланту военачальника. Если бы часть соединения Ра и неарины не пришли ему на помощь, он бы погиб или попал в плен. Он вздрогнул, вспомнив о кровавой сече, предшествующей приходу подмоги.
Важнейшее за последние годы сражение — третья в истории Египта битва за Кадеш — не заслуживало упоминания в летописях.
Быть может, покойный отец, фараон Сети, принял мудрое решение, отказавшись от попыток вернуть себе эту цитадель? Теперь ясно одно: он, Рамсес, слишком положился на свой талант военачальника и на свою армию. Командиры привыкли к легким победам, обычно, чтобы преодолеть противника, достаточно было численного превосходства над ним. Им недоставало смекалки и умения принимать решения.
Глядя на нахмуренное лицо Рамсеса, ни принцы, ни военачальники не осмеливались нарушить течение царских мыслей. Командиры рангом пониже пытались подбодрить солдат, настроение у которых было ничуть не лучше, чем у их божественного предводителя. Сотни товарищей мертвы, полное отсутствие военной добычи, утерянное оружие и смешное количество пленников — двести двенадцать человек… Даже самые тупоголовые пехотинцы понимали, что это поражение. Так что в первый день обратного пути армия двигалась очень медленно. Вечером, за поздним ужином, когда узкий круг приближенных фараона собрался возле большого костра, Рамсес приказал Урии поскорее отправить гонцов в Уасет с вестью о победе. У военачальника при этих словах перехватило дыхание.