Рамсес II Великий. Судьба фараона
Шрифт:
Этот не поддастся мятежным настроениям…
Но время вернуться в Уасет для него еще не пришло. На следующий день Рамсес призвал Небуненефа во дворец. На аудиенции присутствовала также царица-мать Туи.
— Поскольку ты теперь наделен властью, — начал он без всяких околичностей, — поручаю тебе воплотить в жизнь две мои давние задумки. Во-первых, я хочу, чтобы храм украсили двумя изваяниями — моим и моей Первой супруги.
Небуненеф кивнул.
— Во-вторых, я хочу построить храм во славу моего божественного отца.
Небуненеф склонил голову еще ниже.
— Сыновняя любовь есть древо небесной гармонии, — провозгласил он. — Твое желание радует сердца богов.
—
— Живительная вода из источника твоей преданности течет потоком к самому Атуму! Воспоминания о твоем деде переполняют сердца восторгом. Все будет сделано по воле твоей.
Рамсес позволил его речам упасть, как падает порошок и растворяется в горшочке с водой в руках у лекаря.
— Я хочу, чтобы мой дед не был последним в перечне моих предков.
После этих слов Небуненеф выдержал едва уловимую человеком паузу — такая пауза обычно разделяет два такта исполняемой талантливым музыкантом мелодии, делая его игру незабываемой.
— К которому из твоих божественных предков должен восходить твой род?
Рамсес задумался.
— К как можно более древнему, Верховный жрец, — вмешалась в разговор Туи. — Разве не все цари происходят от одного предка — великого Амона?
Веки Небуненефа дрогнули. Царица-мать выразилась предельно прямо.
— Значит, к Нармеру? — уточнил он.
Это был первый фараон Двух Земель.
— Может, и нет необходимости упоминать всех, — сказала Туи.
— Я прикажу вписать самые славные имена, божественный государь, — отозвался Небуненеф.
Извлек ли он урок из двух неординарных поступков, совершенных фараоном совсем недавно? Вполне вероятно. Понял ли он, какое необоримое желание утвердить законность своего воцарения обуревает Рамсеса? И это тоже было вероятно. Он знал, что своим назначением обязан царю и что, реши Рамсес его отстранить, он придумает, как это сделать. Как бы то ни было, выражение лица Небуненефа изменилось: на смену медоточивой серьезности пришла расчетливая угодливость.
— Это должно быть сделано быстро, — сказал Рамсес.
— Я помолюсь о том, чтобы работы зодчих и каменотесов продвигались с божественной скоростью.
После этого Рамсес разрешил Небуненефу удалиться.
— Он понимает, чем обязан тебе, — тихо сказала Туи, когда Верховный жрец вышел.
Наконец-то Рамсес вернулся в Уасет.
Три барки добавились к плавучему кортежу, доставившему в столицу царственную чету, их родственников, друзей и приглашенных на церемонию почетных гостей, — на них погрузили подарки царю и его близким, драгоценную мебель, горшочки с мазями и благовониями, страусовые перья и даже пару серых попугаев с красными хвостами, которые рассыпались в похвалах, стоило с ними заговорить. Правда, попугаи так понравились детям, что их пришлось перенести на царскую барку.
Разлилась не только Великая Река; прибыло воды и в другой реке, глубину которой не измерить — в реке слов. В считанные дни управленцы сорока двух номов и жрецы всех храмов, точного количества которых никто не знал, получили, как считалось, правдивую информацию о недавних эпохальных деяниях фараона. Немногие посвященные знали точную причину, подтолкнувшую монарха к решению взять на себя, пусть и временно, обязанности Верховного жреца Амона. Большинство же подданных приписывали ему вполне оправданные мотивы; одни полагали, что, узнав о кончине Небнетеру, Рамсес просто не захотел отменять хвалебную церемонию и сам выступил в роли жреца; другие высказывали предположение, что фараон руководствовался иными соображениями, а именно: решил показать, что, даже будучи рыжим, он остается верным
В Хет-Ка-Птахе и в Уасете известие о том, что государь посягнул на права жрецов, стало для сановников, да и всех жителей, потрясением. Рамсес II поступал по собственному усмотрению. За короткий срок он дважды изменил церемониал, насчитывавший тысячи лет.
В армии, наоборот, шумно восхищались царской дерзостью: фараон дал понять всей стране, что он не тот человек, которому можно связать руки традициями, если они его не устраивают, какими бы древними они ни были. В нем они видели достойного наследника Хоремхеба — военачальника, спасшего страну от краха.
Посланцы и купцы, особенно прибывшие с Востока, отправили на родину цветистые описания последних событий, из которых следовало, что молодой фараон Рамсес — человек не робкого десятка…
— Лучи славы твоего величества достигают всех уголков мира, — заявил Аамеду.
Пер-Ту горячо поддержал сослуживца, равно как и военачальник Урия. И Именир.
На царский Совет в тот день пригласили также и военных, чего не бывало много недель подряд.
Рамсес окинул военачальников долгим взглядом. Сегодня он был не в настроении: Исинофрет, которая отчаянно завидовала Первой супруге, получившей невиданные привилегии, замучила его упреками до такой степени, что он велел ей удалиться в свои покои и попросил Хормина, управителя Дворца Женщин, прислать ему девицу — новый, точно рассчитанный удар по самолюбию Второй супруги.
— Я вас услышал, — в завершение сказал он. — Но время еще не настало. Я считаю, что прежде всего нужно сплотить страну, а уже потом готовить новую кампанию.
Он прекрасно знал, что скрывается за похвалами военных, — желание вернуть Кадеш. Однако он считал, что не готов к этому. Во-первых, когда его отец отправлялся на войну, он, Рамсес, будучи соправителем, следил за порядком в пределах страны, а когда они уезжали вместе, этим занималась Туи. У него же не было ни официального, ни неофициального соправителя, которому он мог доверять, — Туи отошла от дел сразу же после коронации сына. Во-вторых, хетты вступили в союз со многими восточными государствами и племенами, а это значило, что отвоевать Кадеш будет намного труднее, чем в прошлый раз. И в-третьих, для кампании понадобятся немалые средства, значит, нужно сначала пополнить казну.
— И я считаю, что пока мы можем усилить армию, — добавил он. — Как мне кажется, ее ряды следует пополнить молодежью, да и лошадей у нас маловато.
— Управляющий казной не слишком щедр с нами, — заметил военачальник Урия.
— Отныне он будет щедр. И пускай мастера изготовят побольше колесниц.
Из этого разговора военачальники сделали вывод, что идея о возвращении Кадеша короне не оставлена, но отложена. Что ж, они подождут. А сам Рамсес рассчитывал все свободное время посвятить завершению работ по возведению «своего» города, у которого и название было соответствующее — Пер-Рамсес. До сих пор он мало внимания уделял Нижним Землям; теперь же, когда Юг был укрощен, пришло время покорить вторую половину царства.