Ранчо
Шрифт:
Таня ухватила суть: друзья издеваются над Тони и ему осточертело ходить оплеванным, Что ж, претензия вполне обоснованна, но и она уже давно устала – от разговоров на эту тему. Бульварная пресса и потенциальные «истцы» метят в нее, а не в ее мужа.
– В общем, я даже не знаю, что сказать... – проговорил Тони через силу. – Во всем этом очень мало радости, верно?
– Верно, – тоскливо согласилась она. В его глазах читался приговор, и она отказывалась напоминать о смягчающих ее вину обстоятельствах. В жизни всегда одерживают верх мерзавцы. Клевета, судебные иски, угрозы, давление со всех сторон – все это
– Не уверен, – признался Тони. Он уже давно об этом подумывал, но еще не пришел к окончательному решению. – Честно говоря, не знаю, сколько еще кругов смогу пробежать. Хочу быть с тобой честным. Все это начинает здорово действовать на нервы. Я подумал, что тебя следует поставить в известность.
– Ценю твою откровенность. – Таня по-прежнему смотрела на него в упор. Он предавал ее уже тем, что хотел отойти в сторонку, стеснялся ее, не говоря уж о желании оставить. – Я бы с радостью все изменила.
– А я был бы рад, если бы мог сносить все это спокойно. Раньше я не думал, что это будет так меня задевать. Когда смотришь на подобные вещи со стороны, то все это по-человечески понятно, а потом, сам в это окунувшись, оказываешься в роли Алисы в Стране Чудес. Ты попадаешь в совершенно нереальный мир и падаешь, падаешь, никак не достигая дна...
Слушая его, Таня до конца осознала, что любит его. Это был умный, незаурядный человек, с которым, несмотря на все их разногласия, у нее оставалось очень много общего.
– Оригинальный подход, – произнесла она с вымученной улыбкой. Чутье подсказывало, что Тони уже принял решение. – А как же дети? – В ее тоне появилось смятение. – Если ты уйдешь, мне можно будет с ними видеться? – Этот вопрос она задала со слезами на глазах. Пока что разрыв обходился без крови, сопровождавшие его речи звучали разумно. Видимо, за этим разговором последуют другие.
Увидев ее потухший взгляд, Тони дотронулся до ее руки. Содеянное ужаснуло его. Он уже ненавидел себя за жестокость. С другой стороны, разве он только сегодня почувствовал, что с него довольно? Просто материал в утренней газете переполнил чашу терпения.
– Все равно я люблю тебя, Тан, – прошептал он. – Просто я решил рассказать тебе о своих чувствах. Даже если нам не удастся преодолеть этот кризис, я не стану тебе препятствовать встречаться с детьми. Они ведь тебя любят.
Она ненавидела его за то, что он так красив. Он полностью сохранил свою привлекательность для нее, был прекрасен, полон соблазна и ума. Да, она далеко не всегда могла на него опереться, но всегда готова его простить. От его проникновенного взгляда у нее разрывалось сердце. Он прощался, не произнося слова «прощай». Она поняла, что все кончено. Кончено для него, не для нее.
– И я их люблю. – Она тихо заплакала.
Он сел с ней рядом и обнял ее за плечи.
– Тебя любят и они, и я.
Она отказывалась ему верить. Когда любишь, в голову не приходят мысли покинуть любимую.
– А как же Вайоминг? Они поедут? А ты? – Ее охватило отчаяние и страх. Она теряла его и, вероятно, их. Чего ради им видеться
– По-моему, им стоит с тобой поехать. Они будут в восторге...
По его смущению она сразу смекнула, куда он клонит.
– Сам ты не поедешь, да?
– Вряд ли. Нам самое время сделать перерыв. Лучше я наведаюсь в Европу.
– Когда ты принял это решение? Только сегодня, за игрой в гольф?
Что вообще происходит? Как давно он вынашивает планы дезертирства?
Он смешался, не выдержав ее осуждающего взгляда.
– Я начат подумывать об этом некоторое время назад, Тан. Конечно, в один миг, за утренней газетой, такие вещи не происходят. Просто газета сыграла роль катализатора. До того был «Энквайер» на прошлой неделе, «Стар» неделей раньше. С тех пор как мы поженились, я только и слышу, что об исках, кризисах, обещаниях растерзать тебя в клочья.
– Я думала, ты к этому привык, – пробормотала она.
– Кто же к такому привыкнет? Ты сама и то не можешь. – Порой он высказывал удивление, откуда она берет силы переносить столь невероятные перегрузки. Даже люди ее цветущего возраста нередко ломаются от стрессов и накладывают на себя руки. Он всерьез недоумевал, как ей удается не последовать их примеру. – Поверь, Таня, мне очень жаль, что все так получилось.
– Как нам быть теперь?
Она не знала, что лучше: подняться наверх и собрать его вещи или все же затянуть его в постель и постараться отговорить от опрометчивого шага. Как принято поступать в таких случаях, чего он от нее ожидает? А что важнее для нее самой? Она не могла разобраться – его решение слишком глубоко ранило ее.
– Понятия не имею, – честно признался он. – Мне хотелось бы еще об этом поразмыслить. Но, по-моему, я правильно сделал, что предупредил тебя.
– Просто какое-то стихийное бедствие. – Она попробовала улыбнуться, но из глаз по-прежнему лились слезы.
Джин постучала и просунула голову в дверь.
– Вы опаздываете в студию на целый час. Звонил продюсер с напоминанием, что счетчик включен. Музыканты хотят отпроситься на ленч и вернуться через час. Еще звонил ваш агент, которому нужен ответ сегодня до половины пятого. Беннет Пирсон просил, чтобы вы позвонили ему как можно быстрее...
– Ладно, ладно! – Таня подняла руку, заставляя ее замолчать. – Пускай музыканты идут на ленч. Я приеду через полчаса. Попросите Тома подождать: мы обо всем договоримся. – Ее не волновало, как она сможет петь, принимать решения насчет Японии, нового фильма, турне, уплаты отступного шантажисту, продавшему свои бредни утренней газетенке? Дождавшись, когда Джин убрала голову из двери, она посмотрела на мужа: – Наверное, ты прав: все это совсем невесело.
– Иногда бывает весело, даже очень, но чаще – наоборот, – согласился он. – Слишком велика цена. – Он встал. Чувствовал себя отвратительно, но втайне ликовал, что вырвался из ада. Ее жизнь как была, так и останется беспросветным кошмаром. – Езжай записываться, Тан. Извини, что задержал. Поговорим в другой раз. Сейчас мы все равно ничего не решим. Сожалею, что отнял у тебя столько времени.