Рандеву с Валтасаром

Абдуллаев Чингиз Акифович

— Да, — сдержанно сказал полковник. — Я с вами согласен.

— До свидания.

Баширов вышел из просторного кабинета, кивнул секретарю, прошел в коридор. И, достав сигарету, щелкнул зажигалкой. Генерал прав. Если пленник сбежит, ему придется застрелиться. Слишком многое поставлено на карту.

ПАРИЖ. 13 ИЮНЯ

Он любил этот город особой любовью. Много лет назад он впервые прилетел в Париж, ошеломивший его размахом своих площадей и бульваров, многочисленными кафе с обращенными к людям столиками, словно составлявшими большой зрительный зал, в котором сценой был сам город. Именно тогда, когда большинство советских людей могли лишь мечтать о Париже, он попал

сюда, чтобы навсегда полюбить этот прекрасный город. Здесь он познакомился с Барбарой, с которой встречался три года назад в отеле «Ритц». Сюда он вернулся после того, как узнал о смерти своего друга — Маира Касланлы. Тогда Дронго не смог далеко уехать. Его сняли с поезда на небольшой станции городка Бар-де-Люк и отвезли в больницу с тяжелым сердечным приступом. Это была реакция на смерть его друга, погибшего в нелепой автомобильной аварии; виновный так и не был найден. Следователи, проводившие расследование, сказали, что авария произошла случайно и была результатом угона самосвала неизвестным лицом. Был объявлен розыск неизвестного, который ничего не дал. Но Дронго знал, кому и зачем понадобилось убивать его друга. И сердце не выдержало, дало сбой…

Но Париж был один из тех городов мира, где ему было не просто комфортно. Для него Париж был неким источником вдохновения, которые он черпал в его музеях и бульварах. И если Нью-Йорк энергетически заряжал человека, то Париж покорял своим очарованием, тогда как Лондон — величием, а Москва — столичным размахом, которого не было ни у одного другого города мира.

«Литературный экспресс» прибыл на вокзал Монпарнас в два часа дня. Взяв такси, Дронго поехал в отель «Лотти», находившийся почти рядом с Вандомской площадью. Остальные участники «Экспресса» отправились в два других заранее выбранных отеля, где они должны были провести три дня.

Дронго успел принять душ, когда в номер постучали. Он надел халат и открыл дверь. На пороге стоял Вейдеманис. Они заранее договорились о встрече именно в этом отеле. Дронго молча пропустил друга в комнату и прошел в ванную, чтобы вытереть лицо. Вернувшись, он увидел, что Вейдеманис устроился в кресле.

— Когда ты долго молчишь, я начинаю пугаться, — пошутил Дронго, усаживаясь напротив, — значит у тебя совсем плохие новости. Или не очень плохие? Давай по порядку.

— В Москве проверили телефоны из записной книжки Густафсона, — спокойно начал Вейдеманис, — в основном это телефоны его знакомых, но один номер в Мюнхене заинтересовал ФСБ. Это контора по найму наемников. Полулегальная, но номер телефона принадлежит именно этой конторе. Сейчас в Москве проверяют возможные связи Густафсона с этой организацией.

— Будем считать, что это хорошая новость, — кивнул Дронго. — А какая плохая?

— Джеймс Планнинг попросил визу в Россию. Официально попросил — через российское посольство в Лондоне.

— И что думают в Москве?

— Не знаю. Но, похоже, они не хотят впускать его в Москву. Это достаточно опасно.

— И этим распишутся в своем бессилии. Планнинг — опытный разведчик, и если ему очень нужно, он все равно попадет в Москву, пусть и под другим именем. Но если он попросил визу официально и на свое имя это совсем другое дело. И какую цель приезда он указал?

— Знакомство с рукописями в музее Пушкина, — бесстрастно ответил Вейдеманис.

— Не смешно, — прокомментировал Дронго, — по программе там должны побывать все участники литературной группы.

— Да. Похоже, он так необычно шутит.

— Черт побери, я думал, что писатели — самый миролюбивый народ. А оказалось, что здесь кипят дикие страсти. В следующий раз попрошусь в группу пенсионеров-инвалидов.

— Тебе еще нужно доехать до Москвы, — напомнил Вейдеманис, — и остаться живым. Идеальный вариант, если при этом ты еще узнаешь, кто именно убил Густафсона и почему.

— Меня всегда ставят в тупик нелогичные преступления, — признался Дронго, — я размышлял над этим всю

ночь. Если Густафсона нужно было убрать, почему это сделали в отеле? Почему убийца так рисковал, понимая, что все будут подозревать одного из сорока людей, находившихся в отеле в эту ночь? Что могло заставить его пойти на такой необдуманный шаг?

— Ты должен вычислить убийцу, — упрямо повторил Вейдеманис.

— Знаю, — отмахнулся Дронго, — но я должен понять мотивы убийства, иначе не смогу вычислить убийцу. Ведь абсолютно ясно, что Густафсон был знаком с убийцей, иначе бы просто так не впустил его в номер. Я понимаю, что Густафсон оказался отработанным материалом и явно раздражал убийцу, но почему тот решился на такой нелогичный поступок? Зачем нужно было убивать именно в отеле, рядом с моим номером?

— У тебя есть версия? — поинтересовался Вейдеманис.

— К сожалению, да. И для меня не очень приятная. Убийца хотел не просто избавиться от компрометировавшего себя Пьера Густафсона. Убийца собирался избавиться сразу от двоих опасных людей.

— От двоих? — не понял Эдгар. — Кого ты имеешь в виду?

— Себя, — ответил Дронго, — убийца не просто застрелил Густафсона. Когда я вошел в комнату, кровь еще впитывалась в простыню. Значит, Густафсона застрелили буквально перед моим приходом. Окно в комнате было открыто и штора была отодвинута. Было похоже, что сам Густафсон либо его убийца сидели на подоконнике в ожидании какого-то сигнала. Я думаю, что сигналом было мое появление с Моникой Эклер. Убийца, увидев, что мы подъехали к отелю, сразу достал пистолет и выстрелил в Густафсона. Причем так торопился, что не дождался, пока тот снимет второй носок с ноги. Очевидно, они пили вдвоем, но убийца унес свой стакан, чтобы не оставлять его на столике.

— Почему ты так решил?

— Когда я вошел в комнату, у меня под ногами хрустнули кусочки льда. Убийца сидел у окна и ждал моего появления. Затем выстрелил в Густафсона, быстро допил свой виски, а так как очень торопился, то выплеснул остатки льда на ковер. Затем убийца оставил дверь открытой, чтобы я мог это увидеть. Пройти мимо этой двери я не мог. Убийца намеренно оставил в бумажнике все деньги и кредитные карточки Густафсона. Расчет был на то, что полиция сразу поймет, что это не обычный грабеж. На кого в таком случае падало главное обвинение? На человека, который утром поспорил с Густафсоном, а затем нашел его убитым. Меня бы, конечно, не арестовали, но заставили бы остаться в Мадриде на несколько недель, на время следствия. Очевидно, это и нужно было убийце.

— А ты, забрав деньги и кредитные карточки, имитировал обычный грабеж, — прокомментировал Вейдеманис. — Неужели ты сразу все понял?

— Конечно, не сразу. Но когда увидел деньги, то догадался, что их нельзя оставлять. Иначе полиция задержит многих участников нашей поездки. Ведь в таком случае подозрение падало не на грабителей, которые уже успели к этому времени отличиться с ноутбуком словака, а на кого-то другого. Вот и выходит, что мы имеем дело не просто с убийцей. Мы имеем дело с интеллектуалом, который просчитал преступление по секундам, сделав все, чтобы убрать ненужный «балласт» и заодно скомпрометировать меня.

— Значит, он точно знает, кто ты такой, — вдруг произнес Эдгар.

Дронго невольно вздрогнул. Потом отвернулся и довольно долго молчал. Секунд двадцать. И наконец сказал:

— В таком случае убийца должен иметь личные мотивы, чтобы так сильно меня ненавидеть. Ничем другим я этого объяснить не могу. Или он должен сильно опасаться, что я могу ему помешать.

— А Планнинг тебя не интересует? — поинтересовался Эдгар.

— В данном контексте нет. Он вряд ли стал бы действовать так топорно-грубо. Это не его стиль. Его появление здесь следовало ожидать. После того как в Лондоне сразу два журналиста не смогли отправиться в эту поездку, следовало предположить здесь появление представителя английской разведки. Это как раз совпадает с моими заключениями.