Рандеву с Валтасаром

Абдуллаев Чингиз Акифович

— Ты это сейчас придумал? — недоверчиво спросил Яцек.

— Когда ты сказал про оружие, я подумал, что его можно найти.

— Ты большой мастер, — восхитился Пацоха, — давай я закажу две рюмки французского коньяка. И выпью за твое здоровье. Только учти, что у меня в багаже есть оружие.

— У меня тоже, — сказал Дронго, — но я думаю, что мы легко разрешим все сомнения. Посмотрим оружие друг друга и убедимся, какой тип пистолета у каждого. Ведь в Пьера стреляли из «беретты». А у меня «магнум».

— Я покажу тебе свой пистолет, — согласился Яцек. — ты очень умный человек, Дронго. И очень опасный. Я теперь буду бояться

и тебя, и твоего пистолета. Вдруг он случайно в меня выстрелит? Кажется, русские говорят, что если есть ружье в первом акте, в третьем оно обязательно выстрелит. То есть правда?

— Надеюсь, мы вместе доживем до третьего акта, — ответил Дронго.

ПАРИЖ. 14 ИЮНЯ

В эту ночь он плохо спал. Ему снились лица друзей, давно погибших товарищей. Лица, которые он всегда помнил и которые появлялись каждый раз, когда ему было плохо, словно напоминание о его провалах и ошибках, за которые эти люди так дорого заплатили.

Иногда ему казалось, что он все еще там, в той первой региональной группе, где ему было доверено дежурство с Луиджи Минелли и Шарлем Дюпре. Много позже он узнает их подлинные имена. Из трех членов их группы один погибнет, второй станет инвалидом, а третьим будет сам Дронго. Впрочем, тогда он не носил этой странной клички. «Может быть, я сам выбрал свою судьбу? — подумал он. — Ведь дронго — одинокая птица, гордая и одинокая, все преимущество которой состоит в том, что она умеет подражать крикам хищников и этим отпугивать остальных птиц. Хотя нет, она еще и очень храбрая птица. Может быть, мои внутренние качества трансформировались в нечто другое. Моя верность давно исчезнувшей стране стала отдавать примитивным консерватизмом, моя ностальгия по погибшим друзьям напоминает угрюмую тоску ветерана, понимающего, что все его победы в прошлом, а мое нынешнее неустроенное состояние — всего лишь расплата за мою бурную жизнь». Проснувшись, он долго лежал, глядя в потолок, словно собираясь с мыслями перед предстоящими встречами.

По утрам он не любил завтракать, ограничивался чашкой чая. Заказав себе чай в номер, Дронго позвонил в отель «Ибис Алесия» и узнал, что вечером недалеко от площади Республики состоится прием в честь участников «Литературного экспресса», а затем будут выступления. Литераторов разобьют на три группы. Он сразу позвонил Яцеку:

— Кто разбивал людей по группам? — спросил он вместо приветствия Пацоху.

— Немцы, конечно, — ответил Пацоха, — наверное, руководитель проекта Томас Вольфарт.

— И ему помогала Нелли Мёллер? — раздраженно уточнил Дронго.

— Возможно, — согласился поляк. — Почему ты меня все время о ней спрашиваешь? Можно подумать, что ты ревнуешь.

— Позвони ей и узнай, как они разбивали группы, — попросил Дронго. — Мне интересно знать, совпадают ли они с тем распределением, которое было в Мадриде.

— Я понял, — быстро ответил Пацоха.

Он перезвонил через десять минут. Эти минуты показались Дронго вечностью.

— Да, совпадают, — подтвердил Яцек, — получается, что третья группа будет выступать позже остальных. Начнут примерно в одиннадцать вечера и закончат в половине второго ночи. Автобус отвезет их в отель, чтобы они могли до утра сдать свои чемоданы.

— Если убийца в этой группе, — быстро сказал Дронго, — а он наверняка в этой группе, нам с тобой нужно будет сегодня дежурить в отеле

«Ибис Алесия». Ты меня понимаешь. Если убийца будет в последней группе, значит, он побоится уйти оттуда, рискуя вызвать ненужное любопытство. И получается, что оружие наверняка лежит в его чемодане, если только у него нет сообщника. Тогда нам остается проверить чемоданы. Или того, кто попытается уйти вечером с этих выступлений либо покинет отель сегодня ночью.

— Ты хорошо все придумал, — сразу ответил Пацоха. — Буду дежурить в отеле весь вечер. Я аттендант, только помогаю писателям, и мне не обязательно быть на литературной встрече. Буду весь вечер сидеть в холле, и мимо меня не пройдет незамеченным ни один человек.

— Договорились, — сказал Дронго, — но если мы не найдем оружие, у меня останется один главный подозреваемый.

— И кто это будет? — поинтересовался Пацоха.

— Ты, — ответил Дронго и, не прощаясь, положил трубку.

На протяжении следующих семи часов он звонил Эдгару, пытаясь его найти. И все это время мобильный телефон Вейдеманиса не отвечал. Это встревожило Дронго. Он уже собирался звонить в Москву, чтобы проверить через Потапова, куда мог исчезнуть его напарник, но решил немного подождать до вечера, полагая, что у него еще есть время. Чтобы как-то успокоиться, он вышел в город и направился через Сену к музею Орси. Обилие картин импрессионистов в музее несколько успокоило его нервы. Вечером он был в назначенном месте, где должна была состояться грандиозная ночь европейской поэзии.

Литераторам помогали известные французские актеры, читавшие их тексты на французском языке. Пространство в саду Сен-Сюлпайс было ограждено темно-зелеными палатками, в каждой из которых разместили павильон страны, представленной в европейском турне «Экспресса». На импровизированной сцене должны были выступать поэты. Все пространство сада было отдано в этот вечер европейской литературе. Но Дронго, стоявший в толпе журналистов, тревожно озирался, словно предчувствуя нечто неприятное. И неприятное случилось. Около восьми часов вечера зазвонил его телефон мобильной связи. Он удивленно достал аппарат. Номер его телефона не знал почти никто. Почти, если не считать Вейдеманиса. На экране высветился номер Эдгара, и Дронго сразу ответил:

— Я тебя слушаю. Где ты был весь день?

— У меня к тебе очень важное дело, — торопливо сказал Вейдеманис, не отвечая на его вопрос. — Я не могу говорить по телефону. Нам нужно срочно увидеться. Буду ждать тебя через час в ресторане «Фукетс» на Елисейских полях.

— Подожди. — крикнул Дронго, — я не могу отлучиться. Здесь выступают писатели и поэты. Мы договорились с Яцеком Пацохой, что он будет контролировать отель, а я останусь здесь.

— Нам нужно увидеться, — настойчиво повторил Эдгар.

— А нельзя это сделать через минут шесть? — спросил Дронго.

Это был их условный сигнал. Если Эдгар скажет, что нельзя, значит, его контролируют.

— Лучше через две, — сразу ответил Вейдеманис.

Это означало, что контроль существует, но опасности для встречи нет, и Дронго может приехать.

— Я приеду, — сразу сказал он.

— У тебя с собой игрушка, которую я тебе подарил?

Вейдеманис имел в виду оружие, и Дронго его понял.

— Куда я ее дену? — раздраженно спросил Дронго. — Здесь очень жарко, я в рубашке и в брюках. Поэтому я оставил ее в отеле. Мне взять ее с собой?