Раневская шутит. Неизвестные афоризмы
Шрифт:
Актер Геннадий Бортников заслуженно был любимцем публики, и его у выхода действительно всегда поджидали толпы восторженных поклонниц.
– Фаина Георгиевна, у вас много поклонников?
– Полный зал. Видите ли, от рампы до первого ряда довольно далеко, а бинокли есть не у всех. К тому же разглядывают не меня, а ноги Орловой или зад Марецкой.
Раневская обожала «сокращать» названия, особенно приевшиеся, например: Герой труда – Гертруда.
Положенный прогон спектакля перед очередным чиновником. Труппа в сборе, даже Раневская уже пришла, а чиновница опаздывает. Не выдержав, Фаина Георгиевна вопрошает хорошо поставленным голосом на весь зал:
– Ну, и где наша ЗасРаКа?
ЗасРаКа – Заслуженный работник культуры.
Однажды Раневская и Бортников застряли в лифте из-за отключенного света. Просидели недолго, но, выбравшись на волю, Фаина Георгиевна вдруг заявила:
– Гена, вы обязаны на мне жениться. Я скомпрометирована.
Бортников годился ей во внуки, мало того, сама Раневская относилась к нему, как к своему внуку.
В театре, как и во всех других учреждениях культуры (и не только культуры), дважды в неделю проводились политзанятия, для которых полагалось конспектировать работы классиков марксизма-ленинизма, а по окончании учебного года сдавать своеобразный экзамен на «политическую зрелость».
Конечно, к актерам не очень придирались, но пропустить возможность немного поиздеваться над народными артистами тоже не могли, хотя принимали у них этот экзамен отдельно от остальных.
Первым «допрашивали» Завадского. Ему решено задать очень серьезный вопрос:
– Расскажите о работе Ленина «Материализм и эмпириокритицизм».
Солидный и важный Завадский несколько секунд, словно размышляя, крутил в руках свой знаменитый карандаш, без которого не появлялся нигде, потом важно кивнул:
– Знаю! Дальше…
Чуть растерявшиеся члены комиссии вспомнили другую работу:
– Хорошо, расскажите о работе Энгельса «Анти-Дюринг».
Ситуация повторилась, Завадский чуть подумал и снова кивнул:
– Знаю! Дальше…
Поняв, что ничего не добьются, Завадского отпустили.
Следующей экзекуторам «попалась» Вера Марецкая, ее решили подробно расспросить о троцкизме.
– Троцкизм – это… – горестным голосом начала великолепная актриса, – это…
И вдруг она принялась буквально заламывать руки в отчаянье:
– Это такой ужас! Такой кошмар! Я… я не могу… не заставляйте меня рассказывать об этом ужасе…
Ее поспешно отпустили, чтобы не случилось истерики.
Раневской не пришлось отвечать на подобные вопросы, но Марецкая ехидно поинтересовалась, как Фаина вышла бы из такого положения.
– Я? Я бы подробно рассказала, как проклятый троцкизм сказался на моей судьбе.
– На твоей судьбе? Как он мог сказаться?!
– Неважно,
Марецкая, ценившая шутку и обладавшая прекрасным чувством юмора, смеялась:
– Как жаль, что это не пришло в голову мне. Надолго отбила бы охоту устраивать подобные экзамены.
Бортников славился своей нетрадиционной ориентацией, что с одной стороны скрывалось, с другой обсуждалось даже на собраниях.
Однажды, выслушивая нападки на своего любимца, Раневская вдруг пробасила:
– Что же за страна такая, где человек не может распорядиться своей жопой, как ему нравится?
В великолепном спектакле «Дальше – тишина», где Раневская и Плятт играли главные роли, Фаину Георгиевну страшно раздражало обилие реквизита на сцене, она жаловалась, что не пройти. Особенно протестовала против взгроможденного на шкаф велосипеда, требуя убрать этого монстра.
Рабочие сцены убирали, но на каждой следующей репетиции велосипед появлялся снова. Раневская утверждала, что это нарочно, чтобы убить ее.
Однажды, когда репетировали сцену без участия Раневской, которая наблюдала из зала, велосипед действительно грохнулся. Актеры успели отскочить в стороны, никто не пострадал, но испугались основательно.
Раневская утверждала, что это было покушение на нее лично, которое попросту сорвалось.
Марецкая о новом актере, который непонятно как оказался в театре:
– Боже мой, как он будет играть, он же заикается?!
Раневская «успокаивает»:
– Не переживайте, это только когда разговаривает!
– У этой актрисы прекрасное образование…
– Вы уверены, Фаина Георгиевна? Она вообще непонятно как попала на сцену.
– Как попала, как раз понятно. Но ее образования вполне хватает, чтобы расписываться в ведомости на зарплату, и это хорошо.
– Чем же это хорошо?
– Представляете, что было бы, окажись она грамотней? Она писала бы пьесы!
С тоской:
– Теперь в театр ходят в чем попало, в том, в чем и на работу… скоро вовсе будут в пижамах ходить.
– Фаина Георгиевна, какая вам разница, в чем сидят зрители? Главное, чтобы они приходили, смотрели и слушали.
– Смотреть и слушать они могут в кино, а в театр ходят душу лечить. Для этого настрой нужен…
– Фаина Георгиевна, вас так любят зрители!
– Не меня – моих героинь. За ними меня никто не видит.