Ранние рассветы
Шрифт:
— Что-то ты сегодня тихая. — Сабрина даже остановилась и дождалась её, хоть и не в её правилах было болтать, в то время как они выполняют задания. — Что-то случилось? Э… я имею в виду, случилось что-то, о чём я ещё не знаю?
— Нет, вроде.
Маша смотрела только себе под ноги, пока сплошной ковёр их жёлтых хвоинок не начал прорежаться островками осоки — их путь снова пошёл к Болотинке. Сосны пахли смолой и ветром. Когда шум воды стал слышен, она нарушила молчание.
— Слушай, я тут подумала… Мне кажется, в заповеднике есть кто-то чужой.
Сабрина бросила
— Понимаешь, — продолжила Маша уже на полтона тише. — Во-первых, я видела на шее у Таи синюю полоску. Как будто её задушили. Аномалия может задушить человека, а потом засунуть под камень? Очень странно. Во-вторых, с чего бы вдруг аномалия так разбушевалась? Ну даже если они зашли чуть дальше… ну и что с того? Мало ли мы лезли, куда не нужно, и ни разу такого не случалось. Ну побушует поле, поломает деревья, постучит ночью по стенам. Всё! И потом, откуда взялась эта собака?
— Да, — негромко произнесла Сабрина. — Я тоже над этим думала. Только я подозревала, что это мог сделать кто-то из наших.
Маше стало нехорошо с самого утра: саднило горло, и голова была слишком тяжёлой. К тому же её знобило, и Маша сама не могла понять, то ли это ещё одно проявление простуды, то ли в лесу и правда стало холоднее. Но после слов Сабрины она забыла даже об этом.
— Почему… ты так считаешь? Зачем это им?
Представить, что Таю убил абсолютно чужой человек, монстр во плоти со своими монстриными мыслями, Маша могла, но то, что это сделал один из тех, с кем она уже два года встречается чаще, чем с родными — нет уж, на это её фантазии не хватало.
Сабрина привычно дёрнула плечом, дрогнули её волосы, собранные в хвост на затылке.
— Да понимаешь, я не могу строить таких логических умозаключений, как ты. Я просто чувствую, как вокруг всё изменилось. Как все вокруг стали напряжёнными. И подумала, что вдруг… Ведь это первое, что приходит в голову.
Маша не нашлась, что ответить. Даже при том, что Сабрина всегда списывала у неё контрольные по тем дисциплинам, которые требовали неординарного мышления, у неё была хорошая интуиция — интуиция воина, как она сама это называла.
— Да кому это нужно? И зачем? — возмутилась Маша, сама не понимая, чему. Ведь кто-кто, а Сабрина точно не была виновата.
Она даже успела подумать, что Горгулья и те двое наверняка знали, в чём дело, только не говорили, чтобы не посеять панику. Странным могло показаться например то, что после смерти Таи ничего в их жизненном распорядке не изменилось. Им просто сказали, не подходите, мол, к аномалиям. Скорее всего, ситуация уже была под контролем.
Но пёс — из нестыковок остался только он.
Если только не считать долгую и утомительную дорогу через молодой ельник и овраги, Маше из всех аномалий больше всего хотелось попасть на Поляну Фёдора. Никаких особенных ужасов об этом месте не смог рассказать даже Лев, но он-то
Ей не давала покоя слышанная вполуха история о том, как в одиноком доме на опушке леса поселилась сущность, который методично выжил оттуда всех хозяев — а некоторых даже убил, просто задушил во сне. В народе такое называют злобным домовым. А потом оставалось только перечислить отважных поселенцев, которые не раз и не два пытались укротить разбушевавшуюся силу, но все погибали.
Точкой в истории стало разрушение самого дома. А ещё легенда гласила, что на его месте не могли даже расти деревья, поэтому, когда лес начал наступать, получилась поляна. И её назвали по имени самого первого владельца дома — поляной Фёдора.
Маша всегда интересовалась домовыми и разными другими энергетическими существами, пыталась самостоятельно их изучать, за что несколько раз уже получала по шее от куратора группы. Ей хотелось столкнуться с аномалией, и сладкая жуть подкатывала к горлу.
Тёмное двигалось с востока. Она тяжело сглотнула — опять саднило простуженное горло — и обернулась к еловому лесу. Там, как Маша и ожидала, никого не было, даже не шевелились лапы елей от ветра, потому что и ветра не было. Чугунные облака наползли и закрыли собой всё небо, и, хоть глаза давно привыкли к приглушённому солнечному свету, хотелось оглянуться через плечо: вдруг там застыла сгорбленная тень убийцы?
— Ты думаешь, это оно? — неуверенно спросила Сабрина, кивая на просвет между ёлками. Просвет просветом, но ближе они подходить не решались.
В еловом лесу не пели птицы. Кто знает, от предчувствия грозы или от того, как близко была поляна.
Маша привычно вытянула вперёд руку, позволяя кольцу свободно раскачиваться на цепочке. Оно и раскачивалось. Не так рьяно, как рядом с каменным мостом, но всё-таки вполне ощутимо. Так дёргает за руку домовой, когда понимает, что его чувствуют.
Сабрина переживала, потому что слишком уж быстро они нашли аномалию. Как по карте — ровно-ровно в том самом месте, куда поставила синий чернильный крест Горгулья сегодня утром. Сабрина не была уверена в успешном завершении задания, и Маша не была, потому что сама уже на полдороги попыталась вызвать сущность на контакт. Кольцо дёргалось, но сущность не отвечала. Она не ответила и сейчас — лес вообще молчал, как мёртвый, а Маша не привыкла к такой тишине.
А теперь с востока на них надвигалось нечто тёмное.
— Ближе мы всё равно не подойдём, — буркнула Сабрина, вынося окончательный вердикт. — Так что я фотографирую.
— Давай.
С неба упали первые капли дождя, когда Сабрина, на ходу пряча фотоаппарат в сумку, зашагала обратно. Ёлки провожали их полной тишиной, и всё-таки у Маши на мгновение замерло сердце, когда снова она ощутила, что на них движется чужеродная сила.
Кольцо на цепочке дёрнулось, как сумасшедшее. Возвращаться приходилось как раз на восток.