Ранний старт 4
Шрифт:
— Почему «то ли», если тема вас интересует?
— Потому что статья, которую я читал, вскорости после прочтения вдруг исчезла. Так что уточнить не могу. Возможно, засекретили. Но перспектива синтеза новых сверхтяжёлых элементов будоражит весь научный мир. Появляется возможность создания материалов с удивительными свойствами. Например, с температурой плавления пять, восемь, десять тысяч градусов. Необычайной плотности в тридцать — сорок единиц или даже больше. Могут быть другие необычные свойства, например, сверхпроводимость при комнатной температуре…
Нас прерывает
Препод отпускает студентов. Меня тоже. Я своё урвал. Дмитрий Александрович тоже имеет вид накормленного до отвала кота, которого вдоволь почесали за ухом.
«Островок стабильности». До него добираются, бомбардируя самые тяжёлые элементы типа калифорния — жутко дорогого и чрезвычайно радиоактивного элемента — изотопом кальция-48. Замечателен этот изотоп тем, что он самый тяжёлый из всех изотопов кальция. Шесть избыточных нейтронов. Из-за этого им и пользуются. Для прорыва на «островок стабильности» как раз и нужна избыточность нейтронов, своеобразного «клея» ядерной материи.
Перспективы для космической отрасли трудно охватить одним взглядом. Если удастся получить металл с температурой плавления, например, в десять тысяч градусов, то его тут же можно применить для построения активной зоны ядерного ракетного движка. Чем больше температура в камере, тем выше скорость истечения газов, тем больше удельный импульс — важнейшая характеристика ракетного двигателя.
Потому-то у меня настолько жгучий интерес к этой теме. Хотя, ради равновесия и остужения излишней горячности, судя по ТТХ самых последних разработок, даже при нынешних материалах удаётся достигать рабочей температуры порядка пятидесяти тысяч градусов.
26 ноября, среда, время 20:45.
МГУ, ДСЛ, комната Колчина.
— Викториус! — Шакуров иногда тоже ответно занимается украшательством моего имени. — А вот в этом месте…
— Отвали, Ксенофобий, — лениво бросаю со второго этажа. — Там рядом с тобой сидит некий перец по фамилии Куваев, вот к нему и обращайся.
Костя штудирует учебник по дифференциальным уравнениям. Надо признать, тягомотный курс. Настолько, что даже мой искин удивился. Мои претензии к курсу ММФ в случае с диффурами надо увеличивать на порядок. Элементарная методика решения уравнений сопровождается жутко абстрактной и невнятной теорией.
Каким-то ритуалом становится. Костик обращается с вопросами — я его посылаю. Изредка отвечаю, видимо, надо совсем прекращать, чтобы обнулить надежду на ответ. Приходит в голову идея, которую осуществляю немедленно:
— Ксенофонтий, давай договоримся. Я отвечаю только на один твой вопрос в неделю. Всё, что сверху — нафиг! Или давай за отдельную плату?
Последняя фраза — неожиданность для меня самого. Иногда идеи выскакивают очень резко, без всякой артподготовки. И ведь срабатывает! Немедленно включается шакуровская скопидомность. Но начинает торговаться. Сходимся на двух вопросах в неделю. За дополнительные назначаю плату от пятисот рублей.
— За несколько слов полтысячи рублей платить?! — сосед искренне возмущён.
—
В процессе допроса выясняется, что Шакурову поэтапно в длинном повествовании доказательства одной из теорем почти всё понятно, но в целом…
— В таких местах надо поступать просто. Включать логическую и механическую память одновременно. Расценивать такие места именно как интеллектуальные упражнения.
— Практическая ценность какова? — Костик задаёт точный вопрос. Одобряю.
— Равна нулю. Если не считать успешную сдачу экзамена, — и добавляю, видя недоверчивую физиономию: — Спрашивал препода. Внятного ответа не добился.
По итогу весь комплекс вопросов, несмотря на протесты Шакурова, засчитал за недельную норму.
Почти испортил мне безмятежность вечера. Мы поужинали, сбросили в холле с девчонками энергию на импровизированной дискотеке, ополоснулись в душе. Наступает досадно коротенькое время вечерней релаксации перед впадением в темноту сна. А тут Ксаверий со своими вопросиками. Он ведь умный, дураков у нас нет, а это что значит? Это значит, что проблемки он подбрасывает нетривиальные. Приходится мозгами скрипеть.
Мне есть над чем подумать. Идею создания некоммерческого фонда на спонсорские деньги не забрасываю. Но проблему грандиозности ручной работы по созданию цифровой базы данных для нужд Пескова можно решить и по-другому.
12 декабря, пятница, время 09:50.
Москва, ул. Большая Якиманка, 9. Инвестиционная компания «Интеррос».
— Расскажите о себе, — предлагает профессионально улыбчивый и прилизанный менеджер.
Эдуард Яковлевич его зовут. Встречу организовать не так просто, почти как в сказке, где король посылает придворную молочницу за маслом. Узнать установочные данные несложно. В интернете есть. Далее надо потеребить декана, чтобы тот позвонил и договорился о встрече с нужным человеком.
Только перед этим ещё надо было создать некоммерческий фонд с целью развития высшего образования и стимулирования фундаментальных научных исследований. Так я хотел его задекларировать. Декан на такую наивность посмеялся, и отправил меня в университетскую НКО. Фонд поддержки научно-проектной деятельности студентов, аспирантов и молодых ученых «Национальное интеллектуальное развитие».
— Там есть сектор, который контролируется нами, — любезно пояснил Сазонов. — Ваш проект по линии ВМК? Решаемо.
Короче, пришлось побегать — и не только мне. Пескову, по большей части. И вот я у одного из возможных спонсоров.
Сильно подозреваю, что сейчас передо мной не совсем тот человек, который решает. Люди, принимающие решения, всегда окружены мощной сервисной прокладкой. Это всего лишь первый редут.
Мы познакомились, я заявил о цели прихода, и вот мне предлагают попрыгать, постоять на задних лапках и всё такое.
— Уточните вопрос. Полагаю, моя личная жизнь вас не интересует. Что конкретно вы хотите узнать?