Раны Армении

Абовян Хачатур Аветикович

Могилы их зрит, кто в сон погружен. Проснется от сна — и все тот же сон. Кто клятву дает, — так именем их. В пути их молитвы уста твердят, Их имя, их память — ссоры мирят. Святые места, — Санаин, Ахпат! Усеяв долины и горный скат, Там тысячи памятников стоят, Живым языком они говорят, — Прохожему скажут — и замолчат: «Оплачь злосчастные жизни дни. Оплачь — и руки свои протяни! Умри, беспомощный армянин! Куда ж ты идешь, без слез и один? Вот здесь умри! Пусть кости твои Спят в лоне этой святой земли, Пусть хоть останки плоти твоей Покоятся рядом с прахом царей Тебе не затем были очи даны, Чтоб славу узрел ты родной страны. Да

ляжет на лик твой их прах святой, Их любимый куст зацветет над тобой». О предки, чья сила гремит в веках, На лик ваш святой да ляжет мой прах. Когда я дышу, — огонь изо рта. Закрою ль глаза, открою ль уста, — Ах, злоба во мне, как туча, черна, Слезами мой день затмила она. Что проку, что в сердце звучит ответ? Коль не видел взор, утешенья нет. Под вашим крылом, увы, не рожден, Дыханья вашего был я лишен. Когда б Шахиншах иль великий Смбат Сказали б и мне: «О мой сын и брат, На этой земле я тебя вскормил, На этой земле я тебя взрастил Ты жизнь свою и душу отдай, Врагам лишь родины не отдавай! У себя в горах не будь чужаком, Слугой чужеземца, его рабом!» Армянин богомольный, лицо закрой. Горемычна доля земли родной Всё небо в тучах, грохочет гром, В горах и ущельях — и плач и стон! Чего же стоишь ты, руки скрестив. Совсем смешался, ни мертв, ни жив? Избавься, скройся, беги со всех ног,— Не остановишь такой поток! Как доброе солнце сегодня ты Взошло и на нас глядишь с высоты? Как ты не закрыло прекрасных глаз, Как можешь спокойно взирать на нас, Свидетелем быть злодейства и бед, Жестоким сердцам отдавать свой свет, Несчастных армян лицезреть тела, Дома их, выжженные дотла, Так много слышать и видеть зла, И делать спокойно свои дела? О небо, ты глухо к людской беде! Где нынче гром твой и молнии где? Замолкли, увидя злодейский меч, Не рушилось ты, чтобы зло пресечь! Земля, ненасытное чрево насыть,— Хотела ты кровь невинную пить, Хотела детей поглощать тела,— Стенаньем родителей пренебрегла. Глаза ты закрыла, а пасть — что дверь. Увы, ненасытный, несчастный зверь! Не хотела услышать стоны людей, Огнем покарать худых сыновей, Любовью согреть благих сыновей, Тех разорить, кто тебя разорил, Тех укрепить, кто тебя укрепил, Тысячу душ мечу не предать, Ягнят невинных хранить, как мать. Куда ж, прохожий, уходишь вновь? Перед тобою — что море — кровь! Свой шаг, прохожий, останови: Народ твой несчастный лежит в крови! Вон мальчик и девочка — погляди — Рука — у матери на груди. Земля с волосами, кровь со слезой — Смешалось всё, как цветы под косой. Вдоль улиц, дорог — запрудой лежат, И камень и землю кровью поят. К тебе взывают, остановись! Пройдешь, зайдешь ли в Хлкараклис, Взгляни на землю, где был палач, Возьми платок, утрись и заплачь. На колени стань, о них зарыдай, На небо взгляни — плачь, причитай,— И поминай: который народ Себя защитить не умеет, тот В рабы к врагу своему пойдет, И бог от него свой лик отвернет.

8

— Ребята, будьте начеку, приготовьте ружья, приведите к нам в дом женщин и детей! — сказал первый из старейшин в Хлкараклисе, господин ага Саркис. — Слава богу, дом мой полон хлеба, и буйволицы мои доятся. Что есть у меня, все ваше. Скотину вашу тоже как можно ближе сюда подгоните, к селу. Мужайтесь, — пока не иссякла моя сила и могу дышать, жизнь моя принадлежит вам. Мы и с курдами, и с османцами сшибались лбами, а эти малодушные персы — что в них? Могут ли они устоять перед нами? Если и на небо взлетят и оттуда сплошным огнем ниспадут, и то ни волоска нашего тронуть не смогут. Наши кости окрепли в карсских горах, — что такое персы, чтобы нам противостоять?

Пусть не дают нам пороха и ружей: мужество наше — и порох нам, и защита. Посматривайте хорошенько, чтоб арбы крепко держались. Теперь одна часть людей пускай идет на ту сторону села, а другая — на эту. Если возможно, и стар, и млад — все стойте вперемешку, пусть враг думает, что нас много, он тогда не решится близко подойти. А я со своими людьми загорожу дорогу, и первому, кто только сунется, угожу в лоб вот этой пулей, — недаром ружье заряжаю.

Правда, мы уже столько дней их ждем, а их все нет да нет. Но сегодня ночью мне явился святой Саркис [128] — преклоняюсь

перед святой силой его! — и сказал, чтобы мы были наготове. Поминайте святого Саркиса, молитесь, — скоро уж восток займется.

128

Стр. 152. Святой Саркис— один из самых любимых святых армянского народа, будучи исторической личностью, он стал легендарным, «святым.

Много они крови народа нашего пролили, теперь наш черед их кровь пролить. Разве ж мы не армяне? Слава сотворившему армянский народ, — каждый из сынов его целой горе равен.

Ну, не теряйте времени! Еще поживем на нашей земле, опять будем вместе с семьями нашими веселиться; опять на земле, где усопшие наши погребены, кровь проливать. Разве мы не внуки Вардана? Не Трдата ли кровь у нас в жилах, не Тиграна ль дыханье в устах?

Гора и та бы на нашем месте растаяла, а вот мы, армяне, все стоим — нас уважают, и вера наша повсюду прославлена. Родимые мои, голуби мои, давайте такой совершим нынче подвиг, чтоб весь мир о нем узнал.

Ну, вставайте, Смбат, Ашот, Тигран, вставайте, родимые! Погляжу, какую вы сегодня удаль выкажете, как не посрамите достойное свое имя! Да с таким именем человек должен гору перескакнуть, коли она перед ним встанет, через море перешагнуть, — а эти никуда не годные персы и народ-то слабый, и ни души-то, ни веры, ни закона у них нет, — что в них? Когда у человека лоб миром не мазан — какая в нем может быть сила? Если наша рука изнеможет, так ангел божий и заступничество святого Просветителя нам помогут. Такова сила нашей веры.

Батюшка дорогой, встань и всех причасти — великая сила в причастии: коли помрем, в нем для души спасение, а живы останемся, так оно телу во здравие. А уж исповедывать некогда, — господь сам знает, что сердце у нас праведное.

Если мне суждено помереть, схороните и поминки справьте, а сына моего — молодца — соблюдите. Пять у меня сыновей, три брата, племянников шесть, а либо семь, и внуки есть и невестки, — только он мне всех дороже. Больше всех я его любил, больше других лелеял.

Ах! Если бы вы только знали, какой он породы! Да что я говорю! — вы и так знаете. Ведь он по крови от нашего храброго Вардана Мамиконяна происходит. Он был ребенком, когда отец с матерью у него померли, — я его взял, усыновил, и он мне родных сыновей дороже. Скажу — бросься в воду — бросится; скажу — кинься в огонь — и от этого не отступится. Вы поглядите только на его широкий лоб, на рост богатырский, на орлиные очи его, на красоту всего лица его — а сладкую речь его вы слыхали? Когда входит он в храм божий, точно ангел входит. Среди нас ли появится — всякий раз будто солнце встает. Ах, каждый раз, как его вижу, или голос его слышу, так и кажется мне, что стоит передо мною сам святой Вардан.

Батюшка дорогой, благослови его, положи руку на его голову. Кто знает, что будет: заря кровавая зажигается, черные мысли обуревают меня — но вера наша все одолеет…

Вардик дорогой, родной ты мой, пока еще есть у меня душа в теле, подойди, я тебя поцелую, подойди, солнышко мое ненаглядное! Как придется мне в землю лечь, ты закрой мне глаза рукой своей праведной, сам засыпь меня землею. И оставайся в доме за старшего сына, заступи мое место, всем управляй. Пока твоя нога будет на моем пороге, дом мои будет цвести, и камни будут плоды приносить. Подойди, голубок ты мой, Вардан мой второй, мой родной Вардан! Когда буду в могиле, и ты придешь и ногой своей ступишь на холм, мне будет казаться, что ангел распростер надо мною крылья. Подойди, подойди, дорогой, — сейчас рука моя тебя обнимет, глаза любуются светлым твоим ликом, язык с тобою говорит, — а нынче же, быть может, все это замрет, и тело мое без дыхания, без речи будет неподвижно лежать перед тобою. Ты будешь плакать, но я буду глух, будешь причитать — не услышу, не увижу.

О бог Вардана, бог Вардана! О святой Просветитель! Если этой седой голове не видать уже светлых дней, — так пусть умру я у ног его! Если этим престарелым глазам не видеть уж больше света солнца, — о боже! — я прах и пепел перед тобою — пусть рука его посыплет меня горстью земли!

Дорогой Вардан, родной мой, не плачь: слезы твои жгут мне сердце и испепеляют. Не плачь, жаль мне ангельских твоих глаз, — благословение твоего святого прадеда на нас, утри же глаза. Но ежели я благословляю тебя, разве это значит, что подходит мне час умереть? Да бывал ли день, когда я не благословлял тебя, не хвалил и, прильнув лицом к лицу твоему, обратив взор к небу, не молил для тебя долгой и счастливой жизни? Подойди, сынок, подойди, душа моя, столб дома моего, опора моей жизни. Благословение мое — отцовское благословение. Голос отца господь скорее услышит. Подойди. Дай благословлю, настал час, — береги себя. Теперь ступай к матери. У других моих ребят прощенья попроси, бог не отымет силу у этой руки, до сего дня и волоска чужого не тронувшей. А вы за меня молитесь праведными своими устами. Пошли бог здоровья этим храбрецам: да с такими молодцами мы и орла с неба спустим!

Батюшка дорогой, скажи спасительную молитву, прочти из евангелия, — мы помолимся под этим святым небом, — может быть, голос наш скорее бога дойдет. Дети, станьте на колени, кладите земные поклоны. Каждое ваше дыхание, как дым жертвы Авелевой [129] , ныне к небу вознесется. Обнажите шашки, — батюшка вас благословит.

Всюду на крышах домов, во дворах, на поле, везде, на каждой поляне под звездами небесными, люди опустились на колени. Детский крик, плач ребячий, причитания отцов и матерей, их молитвы смешались, вознеслись к небу. Отец благословлял сына, мать отдавала в чужие руки дитя свое. Мрак и темь понемногу рассеивались, свет-заря медленно занималась. Земля утерла их слезы, небеса услышали их молитвы. С радостными лицами встали они, приложились лбом к руке священника, к кресту и евангелию и поцеловали. Взявшись за руки, стали ободрять друг друга, любовно обратив взоры к небу. Смерть ли, жизнь ли ожидала ихнее одно — вместе жить, вместе умирать, вместе биться и проливать кровь, вместе сходить в могилу, вместе и венца небесного удостоиться!

129

Стр. 154. …как дым жертвы Авелевой…— Имеется в виду убийство библейского Авеля Каином.