Рапсодия гнева
Шрифт:
– Не мешай, – коротко отрезал корректировщик.
– Ладно, ладно… Зоркий Сокол…
Помолчали…
В утихшем от снарядных разрывов воздухе снова начали стрекотать кузнечики, над погибшими у воронок моджахедами все больше проявлялось черное мелькание, словно крутились почти прозрачные черные смерчики – по жаре на кровь слетелись вездесущие мухи. А над всем этим высоким символом победы снова взвился в прогретые небеса звонкий маленький жаворонок, почти незаметный в ярких лучах солнца. Он пел, кувыркался в потоках падающего света, и сразу стало легко-легко, перестало
– Есть! – коротко прервал тягучие мысли Андрей. – Противоположный склон, граница кустарника. Только он не на позиции. Уходит. Даже винтовку бросил, урод… Щелкнешь?
– Представляешь, – затянулся дымом Саша, – в облом… Куда он направляется?
– Юго-восток. Хочет отойти за противоположным гребнем на юг, так я думаю.
– Значит, он снайперку оставил?
– Ага…
– Ну и пусть катится. Какая от него опасность?
– Мог бы и пристрелить. Одним грехом больше, одним меньше… – усмехнулся корректировщик.
– Иди ты… – как-то нехорошо фыркнул Фролов. – Я когда-нибудь дам тебе пострелять из засады, да в спину. Это, знаешь ли, совсем не то что колотить из пистолета в наступающую на тебя толпу, веришь?
– Ладно, не дуйся. Больше в опасной близости никого нет – склон чистый, а в укрепрайоне… Никакой оптики точно не осталось. Хорошо прошлись артиллеристы.
– Тогда пойдем, нечего здесь высиживать. – Саша отбросил окурок и, выбравшись из ямы, вытянул за верхнюю рукоять винтовку. – Рюкзак не забудь.
Андрей накинул отброшенную маскировочную накидку, влез в широкие лямки ранца, пару раз подпрыгнул, распределяя вес, и направился вверх по крутому склону следом за другом.
Солнце залило пейзаж ровным, чуть желтоватым светом, трава мягко пружинила под ногами, а ветер лениво высвистывал в стеблях мелодию сигнала «отбой». Все кончилось… Еще один бой за спиной. Но этот, в отличие от других, был все же каким-то особенным. Не в том дело, что смерть подобралась слишком близко, а в том, что и Андрей, и Саша были полностью готовы встретить ее, лишь бы только успеть выполнить задуманное. Действительно главный полдень.
Ветер играл полами маскировочных накидок, пел флейтой на срезе ствола Обманщика, срывал горькую пыльцу с низкорослой травы и где-то там, внизу, развевал небольшую алую тряпицу, привязанную к спусковой скобе автомата.
Вот так…
Смешанная с камнями земля похрустывала под грубыми подошвами штурмовых ботинок, раздавленная трава источала привычную в этих краях горечь, серебристыми волнами перекатывался ковыль.
– Фью-ю-ю… – мягко пропел теплый ласковый воздух.
И одновременно со свистом удар. Жесткий, короткий, глухой, выбивший из груди Андрея такой же короткий всхлип.
Корректировщик рухнул лицом вниз, но Саша уже лежал рядом, привычно вставляя в казенник Обманщика снаряженный экспансивным патроном затвор.
– Помоги рюкзак снять… – прохрипел Андрей. – Живо!
Фролов двумя ударами ножа срезал лямки и поставил квадратный ранец стоймя, прикрывшись
– Кажется, «ли-энфилд»… – прошептал корректировщик, ощупывая окровавленный бок. – Калибр больше, чем у обычных америкосовских снайперок. Ничего, рюкзак набит всякой дрянью, эдакая пуля да на такой приличной дистанции его не пробьет.
– Что?! – не поверил ушам Саша. – При чем тут америкосы? Мы, видать, снайпера на склоне проглядели!
– Не на склоне… – скривил бледнеющие губы Андрей. – Угол вхождения посмотри… Били точно из Каравьюрта, это я тебе как спец говорю. Ладно, не падай в обморок, это только царапина. Пробило бок, да еще левый… Печень целая, кишки тоже. Снайпер специально целился левее рюкзака – опытный. Знал, что иначе не пробьет. И сейчас не стреляет, ищет слабое место. Так что ты не высовывайся. У-у-у-у… Больно-то как…
– Помолчи! Это у тебя шок начинается, – шикнул Фролов. – Говоришь слишком много, а это первый признак.
Он достал из носимой аптечки шприц-тюбик промедола и, скривившись, вонзил толстенную иголку Андрею в бедро.
– Bay! – дернулся корректировщик. – Сдурел? Блин, и так больно. Калибр-то крупноват, а? Вон какая дырка в куртке… Хорошо хоть навылет!
– Ну, тебя разобрало… Помолчи чуть-чуть, и так ведь перевозбужден! Экономь силы и прикуси язык. Сейчас полегчает. Что будем делать? До ночи так лежать? Так у них наверняка есть и ночная оптика. Блин… Снять бы его…
– Да уж прямо… Как ты его снимешь? Мы у него пристреляны, а сами даже приблизительно не знаем, где враг притаился. У-у-у-у… черт… Да и я сейчас тебе помочь не смогу.
У Андрея на лбу ниже шлема выступили частые капельки пота, а лицо быстро приобретало цвет старого, чуть пожелтевшего известняка. Бледность умеренная, но цвет лица нехороший, да и дыхание участилось сверх всякой меры. Что-то совсем ему худо… Явно развивается шок, хотя введено обезболивающее – значит, это не болевой шок. Ох, худо дело… Саша бегло осмотрел рану, но ничего утешительного не разглядел. Пуля от спины до груди прошла круто снизу вверх, проскочила навылет, значит, канал очень длинный, а это плохо – много сосудов перебито. Хорошо хоть с краю, но это слишком уж слабое утешение. Кровь вытекает явственными тугими толчками – вся форма уже промокла. Н-да… При потере около литра начинается первая стадия геморрагического шока, и похоже, что это она и есть. А с этим инъекцией промедола не справиться, нужна настоящая медицинская помощь, нужен кровезаменитель, причем в приличных количествах, потом нужна настоящая свежая кровь нужной группы.
Фролов распорол ножом куртку друга, наложил на раны тампоны и принялся бинтовать. Как только его локоть или плечо на миг показывались из-за рюкзака, воздух прошивала быстрая пуля – американский снайпер не успевал вовремя выдавить спуск. Хотя подготовка у него отменная, это точно, вот только реакция немного запаздывает, но это приходит только в боях. Но на психику его давить научили – пару раз шарахнул в рюкзак: хрумкнул термос, звонко разлетелись линзы бинокля, отозвался рыкнувшим рикошетом металлический ящик с патронами.