Раса хищников
Шрифт:
Нету нас готового решения, есть только витающие в воздухе гипотезы и прожекты. Много говорится о том, чтобы усовершенствовать технологии, какие применяли еще немцы во время Второй мировой войны, а именно насыщение природного угля водородом. Конъюнктурный спрос на уголь в мировом масштабе весьма возрос. Как я слышал, одно из наших угольных объединений начало даже добычу угля в промышленных масштабах, правда, только на бумаге. Однако в долгосрочной перспективе это тоже не решение вопроса.
Согласовать экстренные меры, которые послужат быстрому оздоровлению ситуации, с долгосрочными шагами, связанными, к примеру, со спасением климата или же с поисками альтернативных источников энергии, очень трудно еще и потому, что Европейский союз и Североамериканская
У наших восточных границ, весьма возможно, появятся две Украины — западная и восточная, настолько резко там разделились голоса на президентских выборах. Никак нельзя себе представить, чтобы какой-нибудь Ширак[164] или Шредер[165] объявился в Америке во время предвыборной гонки и выступал там в пользу того или иного кандидата. А Путин поехал в Киев и на фоне полной пассивности Европы и мира говорил что хотел. Арафат[166] умирает в больнице под Парижем, и непонятно, что станет с Палестиной.
Как будет действовать неоконсервативная администрация Буша, мы тоже не знаем; говорят, Колина Пауэлла сменит на его посту госпожа Кондолиза Райс. В общем, поменяют шило на мыло. Не очень-то вызывают у меня доверие американцы в роли спасителей мира, и я был просто потрясен тем, с какой поспешностью польское общество проявило готовность выдать кредит политического доверия Бушу. Я-то считал, что поражение Буша на выборах во всех смыслах оздоровило бы обстановку, поскольку Керри[167] был склонен к консолидированным шагам, которые послужили бы объединению вновь западного мира. А между тем ров, который администрация Буша выкопала между Америкой и Европой, только углубляется.
В Польше мы просто обязаны позаботиться о сохранении политического равновесия, однако у партий, которые рвутся к власти — таких, например, как «Лига польских семей»[168] или «Самооборона»[169], — нет ни политических, ни экономических концепций развития страны. У нас явно недостает идей, которые может подхватить народ. Впрочем, сохранение статуса-кво тоже не бесполезно, правительство Бельки[170] каким-то чудесным образом сохраняет баланс, да и наша валюта, как ни странно, держится на плаву, несмотря на угрозу мирового кризиса. В последнее время я много читал о пошатнувшемся положении Квасьневского[171]; мне кажется, что в значительной степени дело здесь в политических интригах, которые направлены на торпедирование власти президента. Его можно не любить, но я сильно сомневаюсь, чтобы такие нападки обернулись добром.
Чем все это закончится? Разумеется, история не имеет конца, но в процессе ее развития могут происходить довольно крутые перемены и резкие повороты — перед лицом подобной опасности нынче и стоит человечество. Приближается переломный период, старые методы хозяйствования и управления будут постепенно уступать место каким-то новым, но эти новые пока еще не народились. Если б только знать, что делать, я немедленно бы об этом сказал — но я не знаю.
Ноябрь 2004
Спор о восстании{38}
В только что полученном мной 144-м номере парижского журнала «Зешиты хисторычне»[172] я обнаружил полемику трех авторов по поводу книги Нормана Дэвиса[173]о Варшавском восстании[174].
Автор главной статьи — историк Ян Чехановский; свое мнение также высказывают Юлиуш Лукашевич и Эмануэль Халич. Сознаюсь сразу, книгу Дэвиса я не читал, однако
Необъективность Дэвиса для нас лестна, но не соответствует реальной фактической картине. Беспристрастное обсуждение восстания должно было бы вестись в трояком аспекте. Во-первых, более глубокое представление мог бы дать политический фон того времени. Во- вторых, следовало бы задуматься над тактикой повстанцев и, в-третьих — над их военной выучкой и вооружением. Как ни странно, мне пришло в голову сравнение с Ираком и боями, которые американцы ведут в Фалудже. У американцев — вертолеты, ракеты, броневики и вообще все, что только доступно в наши дни из вооружения, а тем не менее они не в состоянии быстро победить исламских боевиков.
Главное различие, если говорить о тактике, состоит в том, что боевики в Ираке наносят удары по группировкам американских и правительственных войск, но не заинтересованы в захвате территории. А в Варшавском восстании речь шла о территории, однако атаки, направленные на ее захват, не оправдали надежд; не удалось заполучить ни мосты через Вислу, ни предмостные укрепления, ни аэродром в Окенче, а значит, не было шансов на высадку крупных воздушных подразделений с возможной помощью.
Далее: люди Аль Заркави[176] прекрасно вооружены, а у наших повстанцев не было даже гранатометов. Сражения американской армии с суннитами показывают, что, если имеется хорошо вооруженный тыл, можно долго и успешно противостоять превосходящим силам противника. Конечно, современный принцип ведения войны не таков, как полвека назад, он основан на изолированных ударах в избранных местах. Американцы пытаются отвечать на первые ракетные выстрелы концентрированным огнем 155-миллиметровых гаубиц. Это, впрочем, мало что дает, поскольку противник, сделав выстрел, тут же убегает, а не ждет с гранатометами или ракетными установками, пока американцы нанесут удар.
Самым же главным в 1944 году была политическая ситуация. Сталин держал все козыри в рукаве, а Запад не имел, собственно говоря, ничего. На Восточном фронте находилось более 160 хорошо вооруженных советских дивизий, а в Западной Европе, считая войска вторжения как на юге, так и во Франции, союзники располагали лишь одной третью этих сил. Идея, к которой, похоже, склоняется Дэвис, говоря о том, что Запад должен был оказывать на русских давление, всегда представлялась мне утопической. Польша была пешкой на большой шахматной доске военных сражений, судьба Варшавы не трогала сердца западных союзников, Сталин же получил небывалый шанс ликвидировать руками немцев один из самых мощных очагов польского сопротивления — не только антигитлеровского, но и антисоветского — и заодно (хотя в этом он, по всей вероятности, особо заинтересован не был) разрушить польскую столицу.
С точки зрения тогдашних западных политиков и военных, не было никаких причин ставить вопрос союза со Сталиным в один ряд со спасением Варшавы. И в самом деле, трудно представить, чтобы кто-либо на Западе в то время готов был ради нашей столицы рискнуть головой. Это не вопрос эмоций, таково реальное положение дел. У Сталина не было оснований уступать гипотетическому давлению союзников. Напротив, он хотел, чтобы немцы сделали за него черную работу. И такова историческая правда, не зависящая от того, нравится это кому-то или не нравится. То, что мы вдобавок были плохо вооружены и стратегические цели повстанческого удара не были определены четко, уже другой вопрос.