Раса
Шрифт:
На берегу, по гальке, елозит гусеницами тяжёлая техника. Вот десантники находят дорогу между склонами, и вездеходы ползут наверх.
С ужасом наблюдаю, как бронированные машины показываются на поверхности и направляются прямо на меня. Слава отползает за камни, приготовил к стрельбе свой переделанный газовый пистолет.
Из передней машины заметили меня. Вроде дёрнулись давить, но, затормозили. Я прекрасно понимаю, чего они испугались, вдруг у меня граната. Обхватываю покрепче копьё. Молю, чтоб из люка кто-нибудь показался. Тогда я дам волю своему праведному
Звучит пулемётная очередь. Пули выбили каменную крошку в непосредственной близости от меня. Интуитивно пытаюсь отползти, но меня словно дёргают обратно.
Наверное, они посчитали, что я ранен. Наконец люк откидывается. На землю спрыгивают несколько десантников. Слышу французскую речь. Они неторопливо подходят, пальцы держат на спусковом крючке. Вижу напряжённые лица, они боятся, ещё чуть, чуть и выстрелят. Решил не провоцировать, не двигаюсь. Подходят совсем близко. Подкорковым мозгом чувствую, Слава сейчас будет стрелять, крепче сжимаю копьё.
Бутафорно звучат выстрелы, они нелепы после оглушающих взрывов ракет, но два захватчика валятся на оплавленную землю. В это же мгновенье метнул копьё, оно с хрустом перебивает позвоночник. Ещё один десантник, даже не издав крика, падает. Вот теперь всё! Звучит лихорадочная стрельба, бок обжигает жгучая боль.
Река Времени. Меня мучают ведения. Вижу множество миров. Они взаимосвязаны друг с другом. То переплетаются, то расходятся на невообразимо огромные промежутки времени, затем сливаются в неожиданных интерпретациях. Мозг работает на пределе, я не хозяин ему сейчас. КТО-ТО включил программу и производит манипуляции на уровне эфемерно малых нейронах.
Я словно в невесомости. Мимо меня плывут необычные существа. Капли крови окружают меня со всех сторон и не падают вниз. Князь Аскольд, словно плывёт навстречу. Глаза полные тревоги, он обхватывает меня, тащит к искрящейся стене, сознание уплывает, теряю сознание.
Глава 16
Кто же так выводит мелодичные трели? Мне прохладно, глаза закрыты. Сознание просыпается и с ним ощущение жизни. Шевельнулся. Я в мягкой постели. Значит в доме. За окном заливается птаха. Вот трудяга! Осторожно приоткрываю глаза. Утренние лучи Солнца на миг слепят и наполняют сердце радостью. Я жив!
Окно открыто настежь, на ветке сидит серенькая птичка, с упоением щебечет. Да это же соловей!
— Очнулся, племяш? — слышу непривычно участливый голос Игната.
Скашиваю глаза. Напротив, стоит мой дядя, взгляд серьёзный. Неужели переживает? Чуть в стороне — братья Храповы. Как всегда подтянутые, мышцы литые, стальными буграми застыли под кожей цвета бронзы. Значит я в санатории.
— Давно я здесь?
— С неделю. Весь бок был разворочен. Семён целый день тебя сшивал. Хорошо, что родник необычайной целебной силы. С пяток пуль в животе сидело. Где ж ты умудрился их поймать?
— На войне, — ухмыльнулся я.
— Отморозков ещё хватает, — подумал о своём Игнат. — Ты как то аккуратнее будь, мать чуть с ума не
— Где она?
— Бульон разогревает.
Скрипнула дверь, бесцеремонно протиснувшись между братьями Храповыми, влетает моя Ладушка. Лицо мокрое от слёз, но глаза лучатся радостью и нежностью. Прижимается ко мне, целует:- Я так боялась, — шепчет она, — на тебе живого места не было. Что произошло? Аскольд молчит. Это, что, люди Вилен Ждановича напали?
— Они не причём, — прижимаю её к груди, — это другое. Весточка от нашего старого мира.
— Как же так, я не понимаю?
— Не забивай себе голову. Всё прошло и не вернётся вновь. Все живы, это главное.
— Не прессуй мужа, — хмыкает один из братьев, — он неделю не ел.
— Ой, я сейчас! — восклицает жена, одаривая взглядом полным любви.
Через минуту комната заполняется народом. Лада тащит казанок с благоухающим бульоном, следом семенит Яна, мать протягивает мне руки, плачет. Ярик теребит меня за рубаху, Егор по-военному делает отмашку рукой, скупая улыбка, словно нехотя скользнула по его обычно всегда невозмутимому лицу. Семён, рассерженный как медведь, у которого отобрали мёд, пытается всех отогнать от моей постели. Затем махнул рукой, жмёт руку.
— Рад, что всё обошлось. Теперь точно будешь жить, — он высыпал на мой живот тяжёлые пули. — И где ты смог столько поймать?
— Места надо знать, — ушёл от ответа. Не хочу говорить, что происходит, или будет происходить, на нашей родной земле. Ох, как серьёзно надо задуматься о смысле нахождения нас здесь.
Наслаждаюсь едой, это нечто необыкновенное. Так вкусно! Кровь весело бежит по артериям, разнося силу по всему организму.
— Божественно! — нахваливаю стряпню Ладушку. — Мне б добавки!
— Обойдёшься! — хмурится Семён. — Хочешь заворот кишок получить? Неделю лишь воду в тебя вливали.
— Жаль, — облизнулся я.
— Вечером разрешаю съесть кусочек варёного мяса, — сжалился несносный сероглазый верзила, — но очень маленький, добавил он непререкаемым тоном.
Болеть иногда так приятно. Особенно когда у тебя почти ничего не болит. Вода из родника действует как мощное обезболивающее.
Полностью расслабился, по утрам слушаю соловья. Общаюсь с родными, друзьями. Стараюсь ни о чём не думать. Но, через недельку, другую появляется желание окунуться работу. Это как зуд в… пятках.
Не обращая на протесты Семёна, потихоньку спускаюсь к морю, хожу по сверкающей чистотой гальке, захожу по колено в воду. Лада с сыном всюду сопровождает.
Затем Храповы занялись моей физической подготовкой. Каждый день лечебная гимнастика, купание в море. И вот, наконец-то, швы становятся эластичными, а в мышцах — сила.
Я благодарен Семёну за лечение, но он смотрит на меня несколько странно, утверждает, что шансов выжить у меня не было. А если б даже выжил, то потребовались долгие годы реабилитации, затем — инвалидность. Оказывается, у меня была прострелена печень, разорвано лёгкое, перебиты мышцы, а внутренности буквально намотало на пули.