Расчет пулей
Шрифт:
— Уф! Пинкертон… мать твою…
Турецкий закурил и некоторое время молчал, собираясь с мыслями.
— Ты не дослушал, — произнес он наконец. — Да, милицейский чин. Но где его искать? Пойдем простым логическим путем, как в известном фильме.
— Пойдем вместе, — согласился, пряча усмешку, Грязнов.
— Могли им сообщить из Ступина? — спросил Турецкий.
— Да, — согласился Грязнов.
— Нет! — сказал Турецкий. — Вряд ли… Тогда надо думать, что это всероссийская организация с разветвленной сетью агентов по всей стране. Такой вариант я исключаю. Скорее всего, предупредили местные осведомители. Московские. И следует искать их в недрах МУРа и прокуратуры. Значит, надо танцевать от печки: кто знал
По мере того как он говорил, огорченное лицо Грязнова вытягивалось, теряло грустное выражение, становилось тверже, суровее.
— Когда? — спросил он, когда Турецкий сделал паузу, чтобы закурить.
— Мне нужны эти сведения сегодня.
Грязнова буквально заколотило.
— Может быть, завтра утром? А? — попросил он. — Люди в разъездах. За ночь в Москве семь убийств и три изнасилования. Это не считая квартирных краж, драк и прочих мелких преступлений. Группы подростков схлестнулись у бара на Никитской. Покалечено несколько человек. Трое при смерти. Называется, выпили пивка.
Турецкий понял, что его приказной тон обидел товарища, начальника МУРа, и мысленно поругал себя. За важностью задач не надо забывать простых человеческих отношений. Он мягко сжал безвольно лежавшую на кресле руку приятеля и произнес просительным тоном:
— Сегодня, Слава! А в прокуратуре попробую деликатным образом разобраться сам. Пока мы не найдем предателя, или как сейчас их называют? Зарабатывающие господа? Мы будем проигрывать в сражениях с «банковскими». Как вышло в Ступинском районе. Согласен?
Грязнов мрачно кивнул.
Глава 23 Маленькая хозяйка большого дома
Два самосвала, тяжело разворачиваясь, въезжали на дачный участок. Андрей Алексеевич Гончар в длинных футбольных трусах с вывалившимся голым животом бегал от одного к другому с хмурым видом и показывал, где следует разгружаться. Он каждый день думал о том, что самосвалы стоят бешеных денег. А еще нужны тракторы и подъемные краны. Мысленно он досадовал на жену, которая сперва внушила ему, что нужен двухэтажный коттедж, а потом ей взбрендило в голову достраивать третий этаж. А это значило, по существу, ломать уже построенное и возводить все заново. Стены, конечно, пригодились, но крышу и пристройки пришлось ломать. А если учесть, что на строительстве дома и благоустройстве участка работали еще шесть человек, то ежедневные затраты вырастали поистине в крокодильскую сумму, пожирали с необыкновенной быстротой все денежные запасы, и Андрей Алексеевич не успевал их восполнять. Хотя деньги текли немалые помимо зарплаты. И тоже каждый день. Игнатов следил за этим строго, так как львиная доля доставалась ему. К слову сказать, и то, что доходило до Андрея Алексеевича, оказывалось немалым. Он уговаривал жену Алену поездить на эти деньги по белу свету: на Канары или Сейшелы например, но Алена твердо сказала — дом!
Из пяти сестер, владевших деревенским «планом» после смерти родителей, Аленка выделялась своим умом и властностью. Остальные сестры выросли довольно блеклыми. А его Алена и черноброва, и фигуриста, словно других кровей. Андрей Алексеевич не усматривал в этом ничего удивительного. Мамаша жены — бабища поперек себя шире — в молодости была слаба на передок. Всей деревне известно. Может, другие сестры и от отца — колченогого доходяги. А его Алена не только красотой, но и умом взяла. Росла бедной деревенской девчонкой, а сейчас главный бухгалтер в одной из столичных фирм. А эта фирма чем только не зарабатывает! И все это проходит через Аленкины руки, превращается в стройные столбики цифр, в которых сам черт ногу сломит. Андрей Алексеевич, у которого с математикой всегда было плохо, очень уважал таланты жены. И все, что она говорила, старался выполнять. И это
— Куда? Куда? Идиот! — заорал он, словно очнувшись. И побежал, тряся животом и размахивая руками. — Скотина!
Самосвал разворачивался в том месте, где Алена успела сделать огуречную грядку. Во всем повинуясь жене, Андрей Алексеевич с рабочими свирепствовал.
— Осел! Сказано было: сгружать в другом углу.
По мере того как росли стены, деревенские мужики, поглядывая в ту сторону, говорили недобро:
— Ворует! Откуда у майора милиции такие деньжищи?
Такие разговоры доходили до Андрея Алексеевича и были, естественно, неприятны. Тем более что он давно уже не майор, а полковник. Но народу почему-то запомнилось — майор.
Поговаривая про воровство, мужики тем не менее здоровались почтительно. И поэтому Андрею Алексеевичу было наплевать на народное мнение. Он давно усек, что в той большой игре, которая шла кругом, народное мнение ничего не значило. «Народец привык, чтобы им помыкали и управляли, — думал Андрей Алексеевич. — И кроме как дурашливой улыбкой никак не реагирует на любые притеснения. Чего с ним считаться?»
— Пошел! Давай! Разгружай! Скотина! — заорал Андрей Алексеевич и пошел в сваливающихся тапочках к другому самосвалу, который прижался задом в угол высокой железной ограды.
Лицо его при этом принимало такое свирепое выражение, что водители и рабочие побаивались. Андрей Алексеевич считал, что таковыми и должны быть нормальные отношения между хозяином и работниками. А что ему рабочие? Сегодня одни, завтра другие. Детей, что ли, с ними крестить?
Субботу и воскресенье, если не выпадали дежурства, Андрей Алексеевич старался проводить на даче, руководил строительством. Но и в его отсутствие работа кипела. Алена тоже выбиралась на неделе, чтобы понаблюдать.
Для охраны, помимо своих подчиненных, Андрей Алексеевич завел молодого огромного пса, посадил его на цепь. И теперь рыжий лохматый образина, обалдев от грохота и скрипа машин, метался на цепи возле своей наспех сколоченной будки, пугаясь и озлобляясь вместе с хозяином.
Несмотря на успешные дела, Андрей Алексеевич не мог отделаться от беспокойства. Строительство дачи требовало все больше средств. И через Аэрофлот должны были прийти огромные деньжищи. Пять миллионов евро выделяют западные державы для развития среднеазиатских республик, теперь государств, чтобы покрепче отделить их от России. Охрана денег поручена Игнатову, который и собирается их взять руками «банковских» киллеров. Естественно, что в эту схему будет встроен Гончар, который получит свою долю. Пока денежки в Германии, но, когда дойдет до дела, надо будет все обдумать до мелочей.
Андрей Алексеевич все время просчитывал в уме разные аспекты собственной безопасности. Еще недавно он был абсолютно спокоен. Однако в последний месяц это чувство улетучилось. Нарушилось несколько обязательных правил безопасности. Хорошо, что успели покончить с Крепышом. Покуда этот малый ходил на свободе и мог быть схвачен органами правопорядка в любой момент, они все висели на волоске. Андрей Алексеевич перестал спать. Теперь Крепыш мертв и уже ничего никому не скажет. Обдумывая его судьбу в связи со своей собственной, Андрей Алексеевич пользовался мысленно воровскими кличками. Хотя уже было известно, что Крепыш — это Алик Алтухов, уроженец ступинской деревушки, бежавший из дома от отца-алкоголика, скитавшийся с бомжами, попавший в банду Борца и им же уничтоженный. Но оставалась еще Марина Викулова, которая этого самого Борца могла опознать. И эта опасность, висевшая постоянно, тяготила Андрея Алексеевича. Девчонка была опасна, как заряженная бомба.