Расцвет Рагнарёка

Волков Влад

– Разве стража не должна защищать? – повернулась Баст в их сторону.

– Кошке слова не давали, – проворчал всё тот же стражник. – Мы как раз и защищаем горожан от всякого пришлого сброда вроде эльфов и минотавров.

– Вот-вот! – поддакивал ему и священник через один стол, допивая молоко из глиняного кувшина. – Наша стража нас бережёт!

– Иногда я жалею, что я богиня веселья и домашнего очага, – произнесла Баст уже Мельхиору. – Была бы как Ра, уже б прожгла этому небритому всю физиономию насквозь.

– У тебя есть когти, – хмыкнул

некромант, качнув головой. – Давай начистоту, если б ты захотела, ты бы перерезала глотки здесь всем. Вообще всем, Баст. И посетителям справа, и этим картёжникам-стражникам по левую руку, увиливающим от работы. Всем, кто за нами, у входа, всем, кто вдали. И трактирщику, и орку этому с его спутницами. Но тебе просто лень. Как и любая кошка, ты хочешь греться у очага. Плодородие тебе нужно, чтобы полёвок вдоволь водилось и ваш кошачий народ мог забавляться, играясь с пойманными грызунами. А веселье – чтоб на праздниках сметанкой кормили. Твоя кошачья сущность всегда довлела над человеческой. И ты абсолютно такая же, как и твои четвероногие и хвостатые твари, которым ты покровительствуешь.

– Не тронулся ли ты умом? – строго взглянула на него собеседница.

– О, не надо делать такие глаза: мол, «ты как с богиней разговариваешь?!». Мы же теперь партнёры, а значит, равны, – проговорил Мельхиор.

– Понаприходит в столицу клоунов и танцовщиц, – всё бурчал по левую руку через несколько столиков от их беседы кудрявый стражник.

– Карту клади давай, – не унимался усатый, которому партия была куда важнее всего вокруг.

– Хочет козырной туз вытянуть всякой швалью, – посмеивался лысый, переглядываясь с темноволосым соседом справа, что сидел в полосатой атласной рубахе, на плечи которой спадали его длинные патлы.

– Да нет у него туза, – не верил тот, отпив пива из кружки и доедая остывшую колбаску с вилки. – Что там про бутылки по цене двух кружек-то?

– Гонит он. Одну кружку уже продал, в бутылке три с половиной. Значит там две осталось, с хвостиком. А он её по цене двух и пытается втюхать, – сипловато произнёс тот, что в полосатой рубахе.

– Ну, так выгода ж, ещё полкружечки сверху! – вскинув брови, улыбался трактирщик.

– Иди вон пришлый сброд дурачь, к приличным людям со своей ерундой не подкатывай, – кивнул на полуорка кудрявый, начав отбиваться картами с пиками от бубнов усача.

– Не видел среди вас приличных людей, – пробурчал полуорк.

– Ась? – вскочил вновь из-за стола кудрявый. – Я не понял…

– Потому что ты глухой и непонятливый, – оборвал его зеленокожий крепыш. – Всё «Ась?» да «Ась?», как дед глухой. Всё, снимай наплечники, эмблему с лентой, в отставку подавай, дядя, раз так плохи дела.

– Я не понял, это он меня сейчас тупым и старым назвал? – обернулся возмущённый стражник к своей компании.

– Говорю ж – непонятливый, – усмехнулся полуорк, допив свой напиток из кружки.

– Оружие, оружие… тебе надо оружие… – забормотала девица в накидке, выкладывая ловко на стол всякие разности. – Это рыба, это

щипцы, это ключ от тайника в пеньке, где я хранила сушёных бабочек и банку с морошкой… где-то ж был у меня кинжал, – лезла она куда-то за спину, как если бы там был походный рюкзак, и быстрым жестом клала и убирала обратно вещицы. – Вилка, бутылка с корабликом, кухонный нож. Не боги весть что, но тоже сгодится.

– Да у меня секира своя, – потянулся полуорк за спинку стула, где находилось его крупное орудие.

– А налог на ширину топора уплачен? – интересовался кудрявый. – Выглядит вдвое больше дозволенного!

– Он и ростом вдвое больше дозволенного, – посмеивался сиплый стражник.

– А за оскорбление стражи знаешь что причитается? – всё не унимался кудрявый.

– А ты попробуй, взыщи, – схватил полуорк его резко за горло, поднимаясь с места и заодно задирая своего оппонента в воздухе, так что у того с рукавов карты посыпались.

– Эй… это что? Это откуда всё?! – дивился, глядя на пол, усатый, в отличие от двух других не торопясь помогать сослуживцу.

Те же вскочили сразу, даже лысый протиснулся с уголка, снимая с пояса топорик. Подошёл и возмущённый священник, причитая, как надоели ему уже гости без манер, приезжающие в столицу и устраивающие потасовки. Кричал, что надо запретить въезд всем оркам и эльфам хотя бы в Селестию.

– Милок… – изобразив старческий голос, проковылял к полуорку Мельхиор, выдававший себя за старуху. – У меня кошечка одна забралась на макушку дерева со скворечником, а спуститься не может. А ты во-он какой высокий!

– Ага, иди, достань воробушка, – прохохотал лысый.

– Так вон она, у вас на плече, бабуль, – посмеялся длинноволосый сипловатым голоском. – Моя старая мама вечно очки на лоб подымет, а потом ищет везде. А они-то под носом! Ну, в смысле, над носом, точнее.

– У неё этих кошек штук сорок, небось, – проговорил усач, закончивший подбирать с пола карты.

– Идём-идём, – потянул Мельхиор полуорка, поставившего стражника на место.

Тот так и рвался сказать что-то грубое, резкое и обидное. Поправил свой воротник, раскраснелся от гнева и от унижения. Но понимал, что один удар кулаком такого крепыша ему может и череп пробить. Пока лезть не стал, но было видно, что лишь искал повод как-то спровоцировать полуорка напасть первым, пользуясь потом полномочиями стражи, да в голову с перепугу как-то ничего не пришло.

– Ну, шагай уже, – сверкнул Мельхиор глазами, давая полуорку понять, что он чародей.

– Кая! Анника! Идёмте, – махнул им зеленокожий крепыш, повесив не пригодившуюся секиру в особый каркас держателя за спиной.

– Так, где-то были у меня деньги… – запричитала светленькая. – Так, это шишки, жуки, листва, чай, пучок сушёной сирени… Вот, вот медяки! Нашла же! – потрясла она мешком. – Вам за лимоны, картофель, ягнятину и пиво.

– Возьмите с собой, юная леди, – швырнул ей в руки ещё один лимон весьма потрясённый её вкусами трактирщик. – За счёт заведения.