Расцвет Рагнарёка
Шрифт:
Ему не хватило буквально секунды. Ванар вовремя заметил, как создание в чёрной броне эдаким пятнышком приближается к сине-зелёной «палочке» на снегу, и отбросил Вира так, что тот покатился по склону на следующий ярус дороги.
В лицо Хануману вдруг ударил резкий поток морозного ветра. Это парящий в небе Фудзин раскрыл прямо перед его обезьяньей мордой свой крупный и лёгкий мешок, выпуская собранные ветра. Хануман пятился, скользил, пытался противостоять, но определённо проигрывал столь сильным порывам, едва не срывавшим с его рыжей головы волосинки. Однако же ванар нашёл выход – снова уменьшился,
Кьяра, опираясь на меч, глянула вслед ему, перевела глаза на лежащую подругу и приняла решение помогать Ди, рванув к той и отряхивающемуся барсуку. Вир внизу не успел подняться, как Хануман вновь сбил его с ног. Но и парень был не промах, вовремя схватил того за хвост дабы притормозить.
Ванар рухнул вперёд, выронив ваджру, а перед той уже приземлялся Фудзин, преграждая путь. Вид у него был счастливый и умиротворённый, а холщовый мешок вновь казался завязанным. Царь обезьян скривился, оскалился, пополз вперёд, несмотря на хватку Вирбия сзади, сдавливавшего кончик хвоста бронированной чёрной перчаткой с шипами. Ванар треснул своим посохом Чёрного Барона по лицу, чуть ниже глаза, но тот всё равно, даже взвыв от боли, не выпустил рыжий хвост из рук.
– Ты всё равно не можешь к ней прикоснуться! – прорычал Хануман Фудзину.
– Но могу не дать прикоснуться тебе, – ответил тот, собираясь явно отбросить артефакт ещё дальше от кряхтящего ванара.
Хануман сделал рывок, теряя шерсть на хвосте, преодолевая боль, пересиливая вес цепкой хватки тянущего его назад Вирбия, и таки схватился за ваджру прежде, чем ту успел пнуть своими когтистыми лапами Фудзин. Поднимая ту в руке, он испустил из концов оружия яркий сине-голубой луч. Нижняя его часть со скрежетом пробурила землю, оставляя дыру неведомой глубины, а вот верхняя прожгла насквозь живот Фудзину, сверкая вдаль из его спины и оставляя дымящееся отверстие диаметром где-то с кулак.
И король обезьян, и бог ветров казались обескуражены. Если б хоть кто-то из преследователей, догонявших ванара, мог видеть его звериный лик, то по одним только жёлтым глазам Ханумана было видно, что он не хотел применять оружие. В них сейчас переплеталось всё сразу – страх, паника, скорбь и мольба о прощении, едва король обезьян вмиг осознал, что наделал. Казалось, это понимал и Фудзин, принимая свою судьбу.
– Как… как же я есть-то теперь буду с дырой в пузе… – покачиваясь, коснулся он пустоты внутри себя, проведя рукой по прожжённому месту, и рухнул на спину уже недвижимо.
Контур его замерцал, тело замерло и рассыпалось на золотые, розоватые и бледно-зелёные частички. Они витиеватым потоком, напоминая дымок от костра или скорее эдакий рой насекомых, устремились к холщовому мешку – единственному, что осталось лежать после Фудзина на белом снегу в потоках лёгкого, но морозного ветерка.
Ванар вырвал свой хвост из ослабшей хватки ошарашенного Вирбия и помчался прочь с необычайной скоростью, перепрыгивая на деревья, на нижние ярусы, удирая под снегопадом так, что его было уже не догнать. Вир даже подняться так скоро не мог, всё глазел на мешок, вспоминая, как на его глазах погиб бог ветров.
– Вот так? В мешок? – подошла к нему
Оно на дороге валялось так, как будто какой-то крестьянин мешки с мельницы вёз да один обронил. Тот где-то прорвался и рассыпался, так как, несмотря на то, что сущность Фудзина впиталась в его «реликвию», выглядел сейчас абсолютно пустым после высвобождения ветров.
– Его ведь можно вернуть? – с дрожащими от боли физической и душевной губами проговорила Ди, слегка морщась и жмурясь.
– У-ук, – пропищал тонким голоском и барсук, сопровождающий девушек.
– Я не знаю, – поднимался Вир, отряхивая волосы от снега. – Надо у наших спросить, идём к ним наверх, – поднял он лик к Седой Твердыне, где со склона на них глядела не менее ошарашенная случившимся пани Софра.
– Идиот, – фыркнула ему Кьяра. – Вот куда ты помчался, дрянной мальчишка?! Надо было сестру выручать, – осматривала она крупный фингал на лице Вирбия. – Хорошо ещё зубы тебе не выбил.
– Их маска закрывает, – ответил тот, поспешивший убрать её руку, потянувшуюся к ушибленному лицу.
– Дай осмотреть хоть, горе луковое, – возмущалась леди фон Блитц. – Лед приложи, комок снега. Он тут повсюду.
Ди поддержала подругу, беспокоясь за брата, хоть у неё и самой сильно болели рёбра и спина, так что она и приобнимала Вира, и держалась за бок, с трудом ковыляя. Но предстояло по склонам и петляющей многоярусной тропе возвращаться наверх к своим.
У ступенек Ядвига приводила в чувство Брома, водя у его ноздрей смятым маленьким пучком из каких-то трав, шелестя ими, сдавливая, чтобы сухие стебельки и листья отдали побольше аромата. Примерно так Бальтазар призывал к себе Йоля, шебурша клубком в форме бублика, дабы воздух наполнился валерианой, кошачьей мятой и остальной смесью. Так и здесь, только травы были ментоловые, резкие, приводящие в чувство.
– Шишка выросла, словно рог… – проворчал Бром, сильно зажмурив глаза.
– Будешь теперь единорожкой, дорогуша, – усмехнулась Ханна. – Зато живой.
– Сама ты крошка-единорожка, – принял кряхтящий гном сидячее положение.
– Ну что, бочонок, проспорил мне, да? Я сразу сказала, он тебя вырубит одной левой, – убирала Ядвига травы, выпрямившись возле Брома.
– Вырубают, мадам жирафиха, вишнёвые сады в скучных пьесах, – потирал тот макушку. – Да я просто все силы на купол потратил из-за вас! Вот и это… того самого.
– Отрубился, – дополнила капитанша стрелков. – Ел бы поменьше, был бы крепким, как этот тип. Чтоб он не швырял тебя, а с места сдвинуть не мог. Перестал бы пивной живот отращивать да занялся тем, что мастерил из него рельефный пресс кубиками.
– Вот ещё! Зачем кубики на животе, если живот вполне себе собирается в шарик! Что это вообще за зверь такой был? – проворчал гном.
– Ох, глухая тетеря. Тебе ж рассказали всё. Хануман, сын вождя… – вздохнула Ядвига.
– Да это понятно, тут он какого ётуна ошивался?! – поднимался Бром на ноги, отряхиваясь от снега. – Это Мимир! Тут такие хвостатые не живут!