Расёмон – ворота смерти

Паркер Ингрид Дж.

— Шелковой веревки? — Тора смотрел на мальчика, удивленно изогнув брови. — Зачем же нам шелковая? Пеньковая гораздо лучше, да и дешевле. Если вы, конечно, не оплатите наши покупки сами, то мы вполне обойдемся простой бумагой и пеньковой веревкой. На обратном пути наберем бамбуковых палок. Я знаю одну ничейную делянку. — Тора покачал головой. — Это ж надо такое придумать! Мастерить змея из зонтика! Бумаги-то в нем и листа цельного не найдется. Порвется сразу же. А стоит-то сколько! Нет, ну и удумали! — Заметив в глазах мальчика обиду, Тора ласково сжал его щуплое плечико. — Ну да ничего. Придет время,

всему научитесь.

Но князь Минамото стоял, понурив голову и ковыряя мыском дорожную пыль.

— Ты очень добр, раз взялся научить меня мастерить змеев, — тихо сказал он. — Разумеется, я возмещу тебе все расходы, как только получу свое содержание.

— Бросьте! — расхохотался Тора. — Для меня это удовольствие. И мой хозяин даст мне денег, если я попрошу. Ведь это он предложил мне мастерить с вами змеев.

Мальчик поднял на Тору удивленный взгляд:

— Зачем?

— Наверное, потому, что он любит детей. А может, сожалеет, что в детстве никто не научил его.

Эти слова занимали мысли князя Минамото, пока они не нашли нужную лавку. Там Тора купил два больших листа плотной бумаги и два мотка пеньковой веревки. Потом они отправились к бамбуковой рощице, шелестевшей на ветру молодой зеленой листвой, где Тора быстро набрал охапку сухих стеблей.

На обратном пути он делился с мальчиком своими детскими воспоминаниями о запускании змеев, после чего тот вдруг сказал:

— Твой хозяин хороший человек, но неужели тебе нравится работать на него?

— Конечно, нравится. Я бы не стал этого делать, если бы мне не нравилось. Хотя когда-то он казался мне одним из этих надушенных пресыщенных господ, считающих рабочий люд за отбросы. На таких я не стал бы работать и за мешок золота. Пустые людишки, одно зло от них!

Мальчик метнул на Тору негодующий взгляд и, сжав кулаки и сверкая глазами, прокричал:

— Что ты имеешь в виду?

Тора спокойно посмотрел на разгневанного маленького князя и смело ответил:

— Ах, простите. Я совсем забыл, что вы один из них. Но что ни говори, а так я думал тогда, но мой хозяин оказался хорошим человеком. Вообще-то он почти ничем не отличается от нас, простых людей. Может, и вы, когда повзрослеете, станете таким, как он.

Мальчик открыл было рот, чтобы возразить, но решил обдумать слова Торы. Немного погодя он спросил:

— А за что ты так не любишь благородных людей?

— Вы называете их «благородными»? — Тора расхохотался. — Эти «благородные» люди отняли у моих родителей дом и надел, и старики умерли от голода, пока я бился в сражениях за этих самых «благородных» людей.

— Такое, наверное, трудно пережить, — сказал юный князь. — Я сочувствую тебе, но подобные вещи, видимо, случаются редко. Насколько мне известно, в нашей стране крестьяне живут счастливо.

— Откуда же вам это известно? Ведь вы еще дитя и живете в столице. Вы никогда не жили так, как живут крестьяне на принадлежащих вам землях. А я вот бывал в дальних краях и видел, как там достается людям. Со многими произошло то же, что и с моей семьей. Они работают на полях от рассвета до заката, выращивая рис, просо, бобы, коноплю, и когда им кажется, что они уже достаточно запаслись на зиму, приходит сборщик налогов и отбирает у них половину урожая в пользу господина. Тогда они возвращаются

на поля, чтобы вырастить себе на прокорм каких-нибудь поздних овощей, но правителю дай-подай новый пруд в саду, и он посылает за бедным крестьянином, чтобы тот его выкопал. А потом правитель хочет, чтобы к этому пруду перенесли гору, и отгадайте, кто выполняет работу? Потом нужно строить дороги и возводить храм в честь предков правителя. А пока крестьянин горбится на господина, его жена и детишки, еле волоча ноги от голода, работают на поле. Когда же он наконец возвращается домой, выясняется, что правитель затеял войну с соседом и требует бедолагу к себе с секирой или каким другим оружием, на которое тот сумеет наскрести денег. А пока он воюет, солдаты другого правителя приходят в деревню, убивают его семью и сжигают дом. — Тора умолк, тяжело дыша. Он вдруг смекнул, что рассуждает не сам с собой, и бросил тревожный взгляд на мальчика, но юный князь Минамото задумчиво смотрел вдаль.

Он молчал долго, потом серьезно проговорил:

— Нет, ты не понимаешь. Кто-то должен радеть о простых людях. Мы живем для того, чтобы заботиться о крестьянах, так же как они — чтобы работать на нас. Это честный уговор. Мы воюем, чтобы защитить вас, простой народ, и погибаем в сражениях за вас. А еще мы беспокоимся о вашем будущем, запасая зерно на случай неурожая, мы творим правосудие, ловим преступников и поддерживаем среди вас порядок. А храмы строятся на благо всех людей, равно как и дороги.

Тора остановился и, положив крепкие руки на щупленькие плечики мальчика, сказал:

— Честный уговор, по-вашему? Взгляните-ка вокруг! Кто живет лучше? Кто ест вкусно и досыта? Кто разъезжает верхом и в каретах, вместо того чтобы ходить пешком? Кто одет в шелка и парчу? Кто может позволить себе много жен и наложниц? У кого есть свободное время на охоту, забавы и глупые стишки?

Мальчик сердито стряхнул с себя руки Торы.

— Да ты слепец! — яростно вскричал он. — Ты все видишь только со своей стороны! Ты никогда не был князем. Откуда тебе знать, каково живется нам?!

Тора кивнул:

— От вас уже кое-что знаю. Вы ведь весьма смышленый для своего возраста. Кстати, сколько вам лет?

— Одиннадцать, но возраст тут ни при чем, — высокомерно отрезал мальчик. — Я знаю многие вещи, потому что в отличие от тебя научен использовать свой ум.

Вздохнув, Тора задрал голову и задумчиво уставился на облака.

— В таком случае, господин, вы без труда сами смастерите змея. — И с нарочито низким поклоном он протянул юному князю бамбуковые палки и покупки. — А я найду чем заняться.

Мальчик поспешно убрал руки за спину.

— Я не привык носить вещи как простолюдин. Неси их ты. К тому же твой хозяин велел тебе научить меня.

Тора положил всю охапку на землю.

— Помните, вы интересовались, нравится ли мне мой хозяин? — спросил он и, когда мальчик неохотно кивнул, добавил: — Так вот, я люблю его за то, что он относится ко мне с уважением. Я могу уйти от него, когда захочу, и если я работаю на его мать — а она, к слову сказать, просто невыносимая женщина, — то делаю это только потому, что мне этого хочется. Точно так же я согласился помочь вам смастерить змея — потому что мне хотелось. Но теперь мне ясно, что я вам не нужен.