Расёмон – ворота смерти
Шрифт:
Погруженный в эти мысли, Акитада вдруг почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. Ему показалось, будто что-то настойчиво взывает к нему.
Он огляделся. От платяного сундука, некогда стоявшего наискосок от двери, остались лишь очертания, покрытые пылью. Куда его дели — увезли за город? Но зачем им понадобилось забирать вещи принца? Ведь к тому времени он уже перешел в другой мир и не нуждался в своей одежде.
Кто-то неумело затер деревянный пол после того, как сундук унесли. Но пыльный след до сих пор виднелся на глянцевых досках пола. Должно
Внимание Акитады привлек каллиграфический свиток на стене. Он начал расшифровывать китайские иероглифы, и у него возникло странное чувство, будто эти слова звучат у него в голове. «Обретет истину тот, кто устремится к ней! Презревший истину утратит ее навсегда! Искать истину можешь по воле своей, но обрести — лишь по воле небес. Истину ищи внутри, ибо снаружи не отыщешь ее». Изречения эти принадлежали Мен Цзе.
Вздохнув, Акитада вышел во двор. Там его уже ждали Кинсуэ с женой.
— Не скажете ли, что стало с одеждой принца и с другими его вещами? — спросил Акитада.
— Их увезли за город, — сказал старик. — Князь Сакануоэ увез в самой последней повозке.
— Понятно. Ну что ж, вижу, ваша супруга уже вернулась, да и мне, пожалуй, пора. Спасибо вам за рассказ. Князь Минамото порадуется, узнав, что вы с женой так усердно заботитесь о его доме и не забываете о нем самом.
Старушка, шаркая, подошла к Акитаде и с беззубой улыбкой, расплывшейся по круглому морщинистому лицу, напоминавшему сушеный клубень батата, протянула ему коробочку, перевязанную простой пеньковой веревкой.
— Колобки, — объяснил Кинсуэ. — Молодой господин очень любит их.
— Спасибо. — Акитада взял сверток. — И еще раз благодарю за рассказ. Если вспомните что-нибудь еще, даже несущественное, пошлите за мной. Это поможет молодому князю разобраться в случившемся.
Кинсуэ кивнул.
— А больше и вспоминать нечего, господин. Вот разве что лошадь… Но неужели это важно?
— Лошадь?
— Лошадь князя Сакануоэ, которую он взял для поездки в горы. Не его это была лошадь, да и не наша. Наших я всех знаю, господин.
Глава 16
Жареные орешки
Несмотря на жестокое убийство, жертвой которого стал известный ученый, университет был открыт и работал в обычном ритме. Акитада поспел к самому началу занятий, чему и обрадовался — ведь теперь не придется обмениваться любезностями с Хиратой. В последнее время их отношения стали невыносимо натянутыми, не только потому, что Акитаду до сих пор возмущало то, как Хирата заманил его в эту ловушку с брачным предложением, не встретившим отклика у Тамако, но еще и потому, что даже самые короткие встречи с отцом отзывались в душе Акитады болезненным воспоминанием о дочери. Поэтому, войдя в учебный корпус, он направился прямиком в свой класс.
Студенты уже ждали его, с нетерпением глядя на дверь, и встретили улыбками и почтительными поклонами. Сердце Акитады наполнилось теплой благодарностью. Только сейчас он понял, как благословенна профессия учителя. Согретый таким приемом пятнадцати юных душ,
В тот день господин Юсимацу, единственный в классе великовозрастный студент, превзошел самого себя: как выяснилось, он не только помнил названия всех провинций, но даже вызвался показать их расположение на карте. Он также проявил большую осведомленность в вопросе о ежегодных урожаях, всевозможных промыслах, городах, монастырях и храмах, чем произвел впечатление даже на самых придирчивых студентов. Когда Акитада похвалил его, глаза Юсимацу заблестели от удовольствия. Смущенно потупясь, он признался, что мечтает получить место писца или мелкого чиновника при одном из провинциальных правителей. Вот почему Юсимацу благоразумно решил подготовиться заранее, тщательно изучив направления всех возможных назначений.
Один из знатных отпрысков, презрительно усмехнувшись, вскричал:
— Так ты хочешь бросить столицу ради какого-то Богом забытого места? И ради того, чтобы стать жалким писаришкой? Ну уж нет, у меня более серьезные планы на будущее! Если в этом состоят все твои мечты, Юсимацу, зачем же тогда утруждать себя учебой в университете?
Хор голосов поддержал его, и на мгновение Акитаде показалось, что бедного Юсимацу сейчас заклюют насмешливые товарищи.
Но Юсимацу ответил насмешнику поклоном и сказал:
— Прости, Мокудаи, но то, о чем ты поведал, подходит только для тебя и равных тебе. У тебя есть в столице высокопоставленные родственники, и китайский ты знаешь гораздо лучше, чем я. — И, улыбнувшись, добавил: — А я вполне согласен быть секретарем у кого-то из ваших дядюшек, а впоследствии, возможно, и у кого-то из вас. Что же касается расставания со столицей, то я даже жду этого — ведь тогда у меня появится возможность познакомиться со всей страной.
Юный князь Минамото крикнул со своего места:
— А я завидую тебе, Юсимацу! Как бы я хотел быть свободным и посмотреть мир! — На мгновение лицо его омрачилось печалью, и он тихо продолжил: — Ах, Юсимацу, когда ты рассказывал про белые снега и про медведей в Эчиго, как мне хотелось увидеть все это своими глазами! А еще мне хотелось отправиться морем на Кюсю, чтобы посмотреть тамошних обезьянок! И совершить паломничество к горе Фудзи! Только я знаю, что, наверное, не смогу оставить столицу до конца своих дней.
Класс возбужденно загалдел, и Акитада поспешил успокоить учеников:
— Никому из нас не ведомо, что принесет будущее. Многим знатным людям приходилось служить в дальних краях на благо его величества. Все мы по мере сил исполняем свой долг.
Акитада чрезвычайно гордился успехами Юсимацу. Если он будет продолжать в том же духе, то успешно сдаст экзамен уже в этом году. Отметив, что надо бы дать Юсимацу почитать кое-какие полезные документы, Акитада объявил задание на следующий урок и отпустил всех на обед.
Когда юный Минамото направлялся мимо учительского стола к выходу, Акитада вспомнил про посылочку от жены Кинсуэ.