Раскол света
Шрифт:
– Нет, рядом, – скривился маг, – чувствую мага, но не такого как я.
– Какого ещё мага? Тёмного? – Платон не на шутку удивился.
– Нет. – мотнул головой Кощей. – Полноценный маг, но другой.
Платон прищурился. Он сам ничего такого не чувствовал. Безусловно у Даала чуйка лучше. Однако состояние старика было далеко не удовлетворительным.
– Что значит другой?
– Другой. Не такой. – Даал затруднялся ответить домовому.
– Других магов не существует. Мы с Волославом обязательно бы узнали. Что значит другой? Был
– Другой, – поморщился маг и с тяжёлым выдохом добавил: – по природе.
Платон поднял зелёные глаза. Зрение Даалу не позволяло увидеть домового в точности, но он ощутил его мыслительный процесс. Домовой явно был умён. В мысли он не пускал, что говорило о ментальной силе Платона.
– Волослав тебя усилил? – поинтересовался маг.
Домовой отвлёкся от мыслительного процесса. Он поднял глаза и развёл брови, точней у человека это были бы брови.
– Нет. Время. Возможно, перерождения повлияли на эволюцию. – отмахнулся Платон.
– Домовой разве может переродиться?
– Это Волослав придумал. – фыркнул домовой.
– Видимо ты ему дорог. – предположил маг, но домовой его бестактно перебил.
– Какая природа может быть у мага. Чем твоя природа отличается от того, другого?
Старик вздохнул. Он снова напрягся будто пытался что-то уловить.
– Понимаешь, – сказал маг, снова тяжело вздохнув, – я таким был рождён. А он таким стал.
– Разве такое возможно?
– Значит возможно. – пожал плечами маг, а потом спросил: – Где Волослав?
– Он в отъезде. – ответил Платон.
Наступила тишина. Они сидели и молчали около минуты. Платон пытался переварить полученную информацию, а Магу было неловко. Наконец он набрался решительности и набрал в грудь воздуха.
– Что? – спросил домовой, подняв глаза.
– Мне бы кровать сухую. – выдавил маг. Никогда ему ещё не приходилось просить о таком. Впервые в жизни он не был способен о себе позаботиться. Платон же понимающе кивнул.
***
«Проклят, я точно проклят» – пронеслось в голове Павла. Каждый раз, когда он читал молитву, возникали противоречивые мысли. Каждый раз, когда он сердцем тянулся к свету его разум всё больше наполняла тьма.
Он стоял перед алтарём. Его лицо освещал свет от свечей. Это был единственный свет в ночном храме.
Наконец Павел закончил молитву, отдышался и снова принялся молиться. Молился он с тех пор, как вернулся. Несколько дней после исчезновения Гердона и отъезда ведьмы Павел провёл в доме убитого колдуна. Покинуть дом он не мог, так как охранял двух чертей. Потом приехал Епифидор.
Вместе они перевезли обоих чертей. После чего, заточили их в подвальном помещении храма. Толстые стены храма были пропитаны духовной энергией, которую Епифидор намолил за сотню лет. Она маскировала тьму. Таким образом, исчадий тьмы никто не сможет обнаружить. Даже сам Епифидор больше не ощущал присутствие себе подобных.
Вдруг за окнами храма послышался собачий вой. Священник вздрогнул.
Особенно больно было вспоминать как он опозорился перед Марго, внимания которой жаждал. Жаждал, но не мог себе позволить, ибо только самоистязание проложит ему путь в рай.
Вой одной собаки поддержали ещё несколько кобелей. Павел повернул голову. Он точно не мог понять показалось ему или он на самом деле увидел, как в узкое окно храма заглянуло свиное рыло. Разглядеть он не успел, так как отвлёкся на дверь. Одна створка огромной тяжёлой двери заскрипела, что заставило священника повернуться.
В дверях Павел распознал силуэт отца Епифидора. Лунный свет бил ему в спину. На секунду Павлу померещились козлиные рога на голове старого чёрта. Один из них был обломан. Но молодой священник глазам не поверил, так как точно знал, что старый чёрт спилил свои рога добрую сотню лет назад.
Павел снова взглянул в окно, но свиного рыла не увидел. А увидел, как мерцающую звезду на тёмном небосводе скрывает наплывающее облако.
Отец Епифидор переваливаясь с ноги на ногу прошёл помещение старого храма и стал у алтаря.
– Иди спать! – велел старый чёрт.
– Я не закончил молитву. – томно ответил Павел.
– Дело не в молитве.
– А в чём? Ты сам советовал молиться. – вспылил Павел.
– Я не думал, что всё так плохо.
Павел поднял глаза и вопросительно перевёл на Епифидора.
– Когда твоя тьма сильней молитва не поможет. Ты ведёшь бой с самим собой. С демонами, что засели слишком глубоко глупо вести бой на поверхности.
Павел покраснел от внезапной злости, наполнившей его грудь.
– Я столько страдал, чтобы остаться ни с чем? – взвыл молодой священник.
– Ты занимаешься самоистязанием, в нём нет никого смысла. Ты только глубже загоняешь себя в пекло.
– Но самопожертвование.
– Самопожертвование должно быть искреннее. Ты не купишь себе место в раю, иначе бы Эдем превратился в проходной двор.
Павел понимал о чём говорил чёрт. Он понимал, что ему нужно. Но знание и понимание истины ни шаг не приближало его к цели. Молодой батюшка снял с шеи тяжёлый крест. Сам сел на ступеньку у алтаря. Епифидор стоял перед ним. Павел уткнулся в ботинок старого чёрта. Вместо ботинка ему периодически мерещилось огромное копыто. Копыто было в трещинах, а из трещин сочилась сукровица. Стоило присмотреться Павел видел ботинок. Но стоило отвести взгляд боковым зрением Павел снова видел страшное копыто.