Раскол. Первые сто лет старорусского православия

Ярош Александр

Итак, еще за несколько десятилетий до обрядовой реформы появились признаки недовольства низшего духовенства к своему епископату. В тридцатые года XVII века представители белого духовенства («ревнители благочестия» или «боголюбцы»)⁷ начали движение за моральное и литургическое возрождение. На церковном Соборе 1649 года лидеры «боголюбцев» о. Стефан Вонифатьев и о. Иоанн Неронов провели преобразование вопреки воли патриарха Иосифа, благодаря поддержки царя и его советников.⁸ В последующие годы эта группа реформаторов заняла ведущие позиции в церкви, в их число входил и протопоп Аввакум и будущий патриарх Никон. При их непосредственном участии вводилось единогласие во время церковной

службы, увеличивались тиражи литургической и церковной литературы, ужесточалась церковная дисциплина, была ограничена продажа крепких напитков, запрещены азартные игры, представления скоморохов, строго соблюдалась исповедь и причастие, возросла посещаемость храмов.

Кончина в 1652 году патриарха Иосифа неожиданно изменила курс этого движения. Духовник царя о. Стефан отказался стать предстоятелем русской церкви, и на патриарший престол был избран архиепископ Новгородский Никон.⁹

Одновременно с появлением «ревнителей благочестия» в северной европейской части России возникло движение «лесных старцев»¹⁰, в отличии от «боголюбцев», которые верили, что Русь во всей своей славе простоит до Второго Пришествия, «лесные старцы» были более пессимистичны и готовились к первому акту, пришествия антихриста. Все мирское в глазах было греховно, и только уход от мира мог помочь спасти свою душу православному человеку. «Лесные старцы» по примеру своего духовного руководителя старца Капитона применяли крайний аскетизм, постились четыре раза в неделю, в другие дни ели только немного хлеба и овощей, старец Капитон носил два тяжелых камня и спал подвешенный на крюк. Последователи старца Капитона избегали заходить в церкви и причащаться. Обрядовая реформа дала повод окончательно разорвать отношения с церковью. Они объявили, что нововведения являются знаками отпадения от православия церковной иерархи и священства, без которых все таинства невозможны, в результате чего весь мир станет жертвою антихриста.

После решений собора 1667 года и «ревнители благочестия» и «лесные старцы» выступили против нововведений. Но последние вскоре начали проповедовать не только умерщвление плоти, но и самосожжение, и постепенно последователи этих направлений стали радикально расходиться. Часть населения сохранила идеалы «боголюбцев», осталась на позициях необходимости церковной иерархи и церковных таинств, отказалась лишь повиноваться господствующей государственной идеологии. Впоследствии они получили название поповцы или беглопоповцы. Другая часть приняла мнение о полной или частичной победе темных сил над церковью и всем миром, отказавшись от церковной иерархии, стала выстраивать свою систему и получила общее название беспоповцы, впоследствии именно в этом направление началось дробление на более мелкие группы, в исторической литературе получившие определения, как согласия и толки. Следует отметить, что дуалистические, эсхатологические, антииерархические представления беспоповцев были свойственны и крайним еретическим объединениям в христианской истории, а именно павликанам, богомилам, катарам, альбигойцам, стригольникам, имевшим между собой, несомненно, близки связи и нити преемственности.

Важным участником введения обрядовой реформы, был царь Алексий и его ближайшее окружение.¹¹ В первый период своего царствования Алексий Михайлович, несомненно, был вдохновлен идеей благочестивого государства, искренне желал преобразовать Московскую Русь. И именно поэтому «ревнители благочестия» получали всяческую поддержку в своих начинаниях, но на местах их деятельность встречала сопротивление от части иерархов, аристократов и местной администрации.

Во время правления царя Алексия на Русь очень часто приезжали восточные православные иерархи в надежде получения довольствия (милостыни) и, как правило, их надежды не были счетными. Но состав этих просителей вызывал большие сомнения в связи с явным сребролюбием, вольными нравами, латинскими (западными) манерами, в связи с этим русское правительство налагала на них ряд ограничений.¹² Но, несмотря на это государственная власть делала

попытки изыскать ученых людей в греческих землях. В 1649 году Иерусалимский патриарх Паисий привез с собой богослова и переводчика Арсения, и он был приглашен на службу, в качестве переводчика и педагога. Патриарх уехал, но вскоре от него с дороги пришло письмо, о вновь открытых важных обстоятельствах, в котором он с прискорбием сообщает, что Арсений религиозный авантюрист и ренегат. В результате допроса Арсений показал, что в Италии он принял католичество, в Турции мусульманство, в Польше униатство, но трижды возвращался в православие, после чего он был отправлен в Соловецкий монастырь, а вышел он оттуда в 1652 году.¹³

Разочарование в греческих богословах, большинство из которых к тому же не знали русского языка, подвигло правительство обратить внимание на Киевских ученых людей, но и по их поводу было много сомнений и опасений. Учебная система Киево-Могилянской академии была копией иезуитских школ Польши, языком преподавания был латинский, вторым языком польский, были случаи перехода в католичество вовремя стажировок за границей, а по возращении возврат в православие. О. Георгий Флоровский назвал эту систему «своеобразным униатством, скрытым романизмом, причем западнорусская церковь осталась, правда, православной по догме, но зато почти стала католической по стилю, культуре и духу».¹⁴ И именно представители этого направления занимались переводами и исправлениями русских церковных книг.

Греческие иерархи увлекли царя возможностью стать всеправославным правителем и вскоре первые шаги в реализации этого проекта появились. В западной Руси весной 1648 года началось народное восстание против католической Польши, и уже в июле Богдан Хмельницкий писал русскому царю, выражая надежду на воссоединение Западной и Восточной Руси под скипетром Российского самодержца.¹⁵ Активную роль в налаживании взаимоотношений между восставшими и Москвой играл патриарх Иерусалимский Паисий, в этом сближении, по-видимому, он находил пользу для Вселенского Православия, также в этот период патриарх Паисий завел большую дружбу с будущим патриархом Никоном.¹⁶

В июле 1652 года, после смерти патриарха Иосифа, Никон бал избран предстоятелем Русской Церкви.¹⁷ В начале своего служения патриарх Никон энергично проводил в действия программу «боголюбцев», своей личной строгой жизнью он подавал пример другим иерархам и низшему духовенству. Много уделял времени и средств на строительство и улучшение церквей и монастырей.

Вместе с этим патриарха охватывает пан православный экспансионизм, в круг его приоритетов входит Западная Русь, Православный Восток, Грузия, Земли Шведского королевства, населенные русскими (Ивангород, Ям, Копорье).¹⁸

Через несколько месяцев после интронизации патриарх поручил Епифанию Славенецкому сделать перевод деяний Константинопольского Собора 1593 года, на котором было утверждено патриаршество на Руси, где говорилось, что согласие автокефалии было дано при условии соблюдении русской церковью всех догматов православия. Патриарх понял это выражение, как обязательство согласовывать с греками не только по вопросы богословия, но и обряда,¹⁹ и решил действовать, в помощь Епифанию был вызван печально известный Арсений по прозвищу грек.

11 февраля 1653 года была напечатана служебная псалтирь, из которой были исключены тексты о перстосложении при крестном знамении и о поклонах при чтении молитв Ефрема Сирина. Перед началом Великого поста 1653 года (20-27 февраля) патриарх разослал по московским приходам «память»²⁰, согласно которой обряд русской православной церкви менялся. Недавние друзья патриарха «боголюбцы» были ошеломлены, протопоп Аввакум пишет: «Мы ж, сойдясь меж собой, задумались; чуем, быть зиме; сердце озябло, ноги дрожат».²¹