Расколотая
Шрифт:
— Так я пойду. — Я начинаю подниматься. Выражение маминых глаз дает понять, что разговор еще не окончен.
— Погоди минуту, — роняет отец. — Пока мы все здесь, можно обговорить на семейном совете ДПА. —Я смотрю на него непонимающе. — День Памяти Армстронга, — поясняет он.
— Это вам самим решать, — говорит мама, — хотите ли вы пойти.
Отец фыркает:
— Разумеется, они пойдут. — Он поворачивается к нам с Эми: — В этом году намечается грандиозное празднование: двадцать пять лет, как было совершено убийство, и тридцатилетие власти
— А что там будет? — спрашиваю я.
Мама отвечает:
— Сначала обычная церемония в доме, как показывают по телевизору каждый год. Это только для членов семьи, поэтому только мы и команда с телевидения. Сочувствие нации, речь скорбящей дочери, и так далее и тому подобное.
Отец удивленно приподнимает бровь на ее тон. Она продолжает:
— А потом специальное торжество, где будет присутствовать премьер-министр в то самое время, когда тридцать лет назад был подписан договор об образовании Центральной Коалиции. Ну и, разумеется, целая толпа правительственных тузов, богатых и знаменитых. После этого — длинный и скучный обед.
Правительственные чиновники... Лордеры.
— На церемонии вам, правда, необходимо присутствовать, — говорит мама с сожалением.
— Это честь! — добавляет отец.
— Но можете пропустить обед, если хотите. — Выражение маминого лица предполагает, что это будет разумно.
Она по-прежнему не сводит с меня глаз, и какая-то неуверенность таится за ее мягким взглядом.
— Можно я теперь пойду? Уроки, — говорю я.
— Иди, иди, — разрешает отец.
Поднимаюсь по лестнице. Что такое с ними
двумя? Мама полна подозрений. Отец — само добродушие. Они что, поменялись телами?
А тут еще и эта «радость»: торжественная церемония лордеров, на которую я должна пойти.
Торжественная церемония, на которую трудно попасть, если ты не член семьи. Нашей семьи. Я останавливаюсь на лестничной площадке, застыв на месте, когда кусочки головоломки складываются в единую картину у меня в голове.
Нико говорит, что я должна остаться в этой своей жизни еще ненадолго, что мне отведена очень важная роль. Так это имеет какое-то отношение ко Дню Памяти Армстронга?
Скоординированные нападения, сказал Нико. Что может быть лучше этого дня? Лордеры будут в повышенной боевой готовности, но я смогу попасть туда. Я буду там!
Я заставляю себя сделать последние несколько шагов, захожу в свою комнату. Плотно прикрываю дверь. Прежде чем все это начнется, я должна предупредить Бена. Спрятать его подальше, чтобы Коулсон не выместил на нем свою злость на меня. Я рисую в памяти лицо
Бена таким, каким видела его сегодня. Он жив. Мои слезы были неуместны. Пусть я не смогла поговорить с ним, дотронуться до него, почувствовать, что он все еще дышит, что кровь бежит у него по жилам, но я видела его. Он живет, и пока этого достаточно.
Я признательна Эйдену за то, что нашел
И что дальше?
Нужно подождать, сказал Эйден, пока он не разузнает больше о Бене и его положении и как мне безопасно встретиться с ним. Но я не могу долго ждать. Коулсон намекнул, что Бен жив, и это оказалось правдой. Еще он намекал, что это может измениться, если я не сделаю того, что он хочет. Но ему неизвестно, что я знаю, где Бен.
И тем временем... Нико должен думать, что я на его стороне. Коулсон должен думать, что на его. Никто из них не может узнать, что я делаю для другого. Это как два экспресса, несущихся навстречу друг другу, все ближе и ближе к катастрофе.
Ночью меня будит звук коммуникатора Нико, спрятанного под моим «Лево». Тут же проснувшись, я нащупываю в темноте кнопку.
— Да? — шепчу я.
— Можешь говорить?
— Только тихо.
— Завтра состоится нападение на базу лорде- ров. Но только одно условие, если ты пойдешь, Рейн.
— Какое?
— Ты должна будешь делать в точности так, как скажет Катран. Обещаешь?
Ему это понравится. Но какой у меня выбор? Я даю обещание, потом выслушиваю строгие инструкции Нико.
Поезд номер один отходит от станции.
ГЛАВА 30
Холли прислоняет велосипед к дереву и идет к двери.
— Не уверена, что это хорошая идея, — шепчу я на ухо Катрану. Он хмыкает, ничего не говорит. По его лицу видно, ему эта затея тоже не по душе. План принадлежит Нико, и, слушая инструктаж Катрана, нетрудно было понять, что ему не нравится вмешательство Нико в дела его группы. Как и мое присутствие.
Это принадлежащее лордерам здание стоит на отшибе, что неудивительно, учитывая, какие дела в нем творятся, никаких соседей, и тем не менее оно всего в нескольких милях от главной дороги — крупной транспортной развязки. Сейчас перед зданием припаркован один черный фургон.
Наблюдение показало, что понедельник — подходящий день для нападения. В другие дни «доставок» — Зачищенных, которых пускают в расход, — больше.
Холли приближается к двери, и ей навстречу выступает охранник.
— Привет! — говорит она, улыбаясь от уха до уха. Не следует ей выглядеть такой радостной при виде лордера.
— Что ты здесь делаешь?
— Извините, заблудилась. Вы не подскажете мне, как попасть на фермерский рынок?
Дурацкая легенда. Нужно быть полным идиотом, чтобы свернуть на эту не обозначенную на картах дорогу со знаком «въезд запрещен», а не на следующую, где есть указатель рынка.
Л ордер ничего не говорит, с бесстрастным лицом подходит ближе. Одним глазом следит за ней, а другим оглядывает лес вокруг.