Расколотое небо
Шрифт:
Надя сидела рядом, вязала или рассеянно листала книгу.
Ее родители были геологами. В большой городской квартире Надя часто оставалась одна, отец и мать надолго исчезали и присылали телеграммы то из Сибири, то из Казахстана. Что они там искали, нефть или уголь, Надю не интересовало. Главное, чтобы аккуратно присылали деньги, а на деньги папа с мамой не скупились. Одной быть не хотелось. Подружки, обрадовавшись, что есть где собраться, не заставили себя долго ждать. Покупали вино, делали винегрет, включали магнитофон — веселились.
Тон в компании задавала Женя.
Все шло хорошо, пока один из парней не остался с Надей наедине. Пьяная была, ничего не помнила. Утром проснулась — гадко на себя в зеркало взглянуть. Словно оплеванная. Долго мылась под обжигающим душем, словно кожу с себя содрать хотела. Не сдерешь… Хорошо, каникулы начались — уехала к тетке. Скучно, конечно, после Ленинграда в глухомани. Зато забот никаких — ходи, гуляй целый день, спи сколько хочешь. А тут еще курсант этот… Николай, глядишь, и развеселит…
Когда стемнело, пошли на танцы. Надя держала Николая на расстоянии. «Недотрога, — думал Кочкин, осторожно прикасаясь ладонью к ее лопаткам. — Все красивые недотроги. Недоступные».
— Пойдем на речку, — неожиданно предложила Надя.
— Идем! — согласился Николай.
Они выбрались из толпы, взялись за руки и побежали к речке. Остановились у берега, рядом с заросшим колхозным садом. Оглушительно квакали лягушки, из сада доносился звонкий хор цикад. Над головой дырявили небо крупные, с кулак, звезды.
— Какая красотища! — не удержался Кочкин, придерживая Надю за локоть. — Речка, звезды, лягушки… Я люблю ходить на речку ловить рыбу и раков.
— Они же кусаются!
— Раки? Бери за шейку — никогда не ущипнут.
— Где ты жил? — поинтересовалась Надя.
— В Белоруссии. На Витебщине. Рек у нас, озер…
— Ясно. — Она сбросила туфли, приподняла юбку и зашлепала вдоль берега. — Хочу побродить по воде. Знаешь, не холодная. Пошли.
Кочкин разулся, засучил брюки, вошел в воду и протянул руку. Так и шли, бултыхая ногами, пока Надя не повернула к берегу.
— Постой! — Николай выскочил на траву, снял брюки. — Давай искупаемся.
— Давай! — засмеялась Надя, стаскивая через голову кофту.
Они переплыли речку. Запрокинув голову, Надя громко смеялась, брызгалась, визжала, когда Николай дотрагивался до нее.
— Ты знаешь, мне так сегодня хорошо! — сказала Надя, когда они подплыли к небольшому, заросшему высокой травой островку.
Дно было песчаное; на отмели песок за день нагрелся
Надя повернулась к Николаю. Обвила рукой шею:
— Ты… ты любишь меня?
Николай не мог от волнения говорить. Немного успокоился, когда почувствовал, что Надя отстранилась и нависла над ним копной распущенных волос.
— Не знаю. Наверно… Наверно, люб…
Надя обняла Николая и прижалась к его полуоткрытому рту…
Осколок луны вывалился из облака, высветил зеркальную гладь реки, в которой отражалась россыпь Млечного Пути, повис островком и спрятался за другое облако. Донесся хриплый, сонный лай собаки, скрип закрываемой где-то неподалеку двери, и все стихло…
Вскоре Надя уехала в город. Возвращаясь с полетов, Николай спешил к дневальному, который вручал ему очередной конверт.
— Везет тебе, Кочкин, опять письмо!
Николай широко улыбнулся: ему бы да не везло!..
Глава третья
1
Домой Геннадий вернулся в четвертом часу ночи. Его, как обычно, встретила Лида. Скрестила руки на упругой шее мужа, чмокнула в щеку.
— Что так поздно, Гена? Я уже глаза проглядела. Что случилось? Трудный вылет, да?
Геннадий обнял жену, уткнулся лицом в ее пахнущие хной темные волосы и тихо ответил:
— Не то чтобы уж очень трудный, однако… пришлось немного поволноваться.
— А дымом почему пахнешь?
— Дымом? — переспросил Геннадий.
— Ну да! Самым настоящим дымом! — Лида требовательно взглянула на потемневшее, осунувшееся лицо мужа. — Отвечай же!
— Может, потом, Лидуська? Утром, ладно?
— Нет, нет! Только сейчас, — потребовала Лида. — Я утром от других услышу.
С первых дней их совместной жизни Лида дотошно расспрашивала Геннадия о летной работе: ее глубоко волновали его радости и заботы. Лида понимала: только зная все о самом близком тебе человеке, сможешь поддержать его в трудную минуту.
Геннадий был сильным, но сильный тоже иногда нуждается в помощи, во внимании и ласке, И Лида молчала, если видела Геннадия раздосадованным, взволнованным. Зная его привязанность к сыновьям, заводила разговор не о полетах, не об аэродромной жизни, а о проказах Игоря и Олега, о милых пустяках, которые могли его отвлечь и развлечь. Лида чувствовала, что они дороги друг другу. Любовь, зародившаяся еще в курсантские годы, не тускнела от времени.