Расколотое 'Я'
Шрифт:
Теперь необходимо рассмотреть два элемента в таком расщеплении более подробно, а также взаимоотношения человека с другими. Сперва мы рассмотрим ментальное, или невоплощенное, "я".
Хорошо известно, что состояние временного отделения "я" от тела переживают и нормальные люди. В основном можно сказать, что это является реакцией, доступной большинству людей, обнаруживающих себя заключенными в некое пугающее переживание, из которого не существует пути физического побега. Узники концентрационных лагерей пытались ощущать себя таким образом, поскольку лагерь не предполагает никакого возможного пути оттуда - как в пространственном смысле, так и в конце определенного промежутка времени. Единственным путем оттуда являлся психический уход в собственное "я" и выход из тела.
Данное разъединение характерным образом связано с такими мыслями, как "Это похоже на сон", "Это кажется нереальным", "Не могу поверить, что это правда", "Кажется,
Однако, несмотря на сновиденческую природу или нереальность переживания и автоматическую природу действий, "я" в то же самое время далеко не "спит"; на самом деле оно чрезвычайно бдительно и может думать и наблюдать с исключительной ясностью.
Временное отстранение "я" от тела может быть представлено сновидениями.
Одна девятнадцатилетняя девушка, у которой приближался день бракосочетания - брака, которого она начинала страшиться по всевозможным причинам,-видела во сне, что она сидит на заднем сиденье автомобиля, который едет сам по себе. Эта девушка, в сущности, не являлась шизоидной личностью, но отреагировала шизоидной защитой на
конкретную ситуацию,
Р. видел сон незадолго до начала лечения. Он стоял на подножке автобуса. Водителя в автобусе не было. Р. спрыгнул, а автобус разбился. Искушает посчитать сон, который он видел через четыре месяца после прохождения курса психотерапии, мерой какого-то изменения в желательном направлении. "Я бегу за автобусом. Внезапно я оказываюсь на подножке автобуса, но в то же самое время бегу за ним. Я пытаюсь присоединиться к самому себе в автобусе, но не могу догнать автобус. Это меня напугало".
Можно было бы привести множество примеров такого обычного переживания временного разъединения. Порой оно вызывается преднамеренно; чаще же это происходит без контроля индивидуума. Но у рассматриваемых здесь пациентов расщепление не является просто временной реакцией на специфическую ситуацию повышенной опасности, которая прекращается, когда опасность миновала. Наоборот, оно представляет собой основополагающую жизненную ориентацию, и если проследить историю жизни такого человека, то обычно можно обнаружить, что оно возникает, по сути, в первые месяцы жизни, когда его действие уже проявляется. "Нормальный" индивидуум в ситуации, когда все угрожает его бытию и нет реального ощущения возможности побега, при попытках выбраться из нее развивает шизоидное состояние - если не физически, то на худой конец ментально. Он становится ментальным наблюдателем, смотрящим - отстраненно и бесстрастно,-что делает его тело или что делается с его телом. Если таково положение вещей у "нормального" человека, по крайней мере можно предположить, что индивидуум, чьим постоянным образом бытия-в-мире является подобное расщепление, живет в том, что представляется ему - а то и нам миром, со всех сторон угрожающим его бытию, миром, из которого нет выхода. Для таких людей именно в этом суть дела. Для них мир является тюрьмой без решеток, концлагерем без колючей проволоки.
У параноика есть особые преследователи. Кто-то действует против него; Существует заговор с целью похитить его мозг. В стене его спальни спрятана некая машина, испускающая излучение, размягчающее мозг, или пропускающая через него во время сна электрические заряды. Личность, которую я описываю, ощущает на данной фазе, что ее преследует самое реальность. Мир -такой, какой он есть, другие люди -такие, какие они есть, представляют собой опасность.
Тогда "я" стремится развоплотиться, чтобы переступить пределы этого мира и, таким образом, оказаться в безопасности. Но "я" обязано двигаться за границы любого переживания и деятельности. Оно становится вакуумом. Все находится вовне, снаружи; здесь, внутри, нет ничего. Более того, постоянная боязнь всего сущего, страх быть погубленным скорее усиливается, а не уменьшается потребностью удерживать сей мир на дистанции. Однако, в то же самое время, "я" может стремиться больше, чем к чему-либо другому, к участию в делах этого мира. Таким образом, величайшее стремление ощущается как величайшая слабость, а уступать такой слабости -значит ощущать величайший ужас, поскольку при соучастии индивидуум боится того, что его вакуум будет сведен на нет, что он будет поглощен или как-то еще потеряет свою индивидуальность, которая равняется утверждению запредельности, трансцендентности "я", даже если за этим пределом находится
пустота.
Отстраненность "я" означает, что "я" никогда не проявляется непосредственно в эмоциях и действиях индивидуума, и к тому же оно ничего не переживает прямо или спонтанно. Взаимоотношения "я" с другим всегда дистан-цированы. Прямые, непосредственные взаимоотношения между индивидуумом, другим и миром, даже в таких основополагающих отношениях, как восприятие
Предметы, воспринимаемые "я", переживаются как реальные. Мысли и чувства, посредником которых является "я", жизненны и ощущаются как значимые. Действия, в которые вовлечено "я", ощущаются как подлинные.
Если индивидуум передает все взаимоотношения между собой и другим системе внутри своего бытия, которая не является "им", мир переживается как нереальный и все, принадлежащее этой системе, ощущается ложным, тщетным
и бессмысленным.
Каждый человек в определенной степени, в то или иное время подвержен подобным ощущениям суетности, бессмысленности и бесцельности всего сущего. Но в шизоидных индивидуумах такие настроения проявляются особо. Подобные настроения проистекают из того факта, что двери восприятия и (или) врата деяний находятся не во власти "я", а управляются ложным "я". Нереальность восприятия, ложность и бессмысленность любой деятельности являются обязательными следствиями восприятия и деятельности, находящихся во власти ложного "я" -системы, частично обособленной от истинного "я", которое поэтому исключается из непосредственного участия в отношениях индивидуума с другими личностями и миром. Так что в собственном бытии индивидуума переживается некая псевдодуальность. Вместо индивидуальной встречи с миром посредством неотъемлемой самости он отрицает часть собственного бытия наряду с отрицанием прямой привязанности к вещам и людям в мире. Схематично это можно изобразить следующим образом:
Вместо ситуации
("я"/тело) другой существует ситуация
"я" ( тело-другой).
Поэтому "я" не позволяется установить непосредственные взаимоотношения с реальными вещами и реальными людьми. Когда подобное происходит у пациентов, становишься свидетелем борьбы за сохранение "я" ощущения собственной реальности, жизненности и индивидуальности. На первом рисунке показан доброкачественный круг. Реальность мира и "я" взаимно усиливаются благодаря непосредственным взаимоотношениям между "я" и другим. На рис. 2 представлен порочный круг. Любой элемент на этой схеме переживается как все более и более нереальный и мертвый. Любовь устраняется, и ее место занимает ужас. В итоге появляется переживание того, что все останавливается. Ничто не движется; нет ничего живого; все мертво, включая "я". Из-за своей обособленности "я" устраняется от полнокровного переживания реальности и жизни. То, что можно было назвать творческими взаимоотношениями с другим, при которых существует взаимное обогащение "я" и другого (доброкачественный круг), невозможно, а взаимодействие заменяется тем, что на вид работает какое-то время достаточно гладко, но не имеет в себе "жизни" (бесплодные взаимоотношения). Существует взаимодействие "квазивещь-вещь", а не взаимоотношение "Я -Ты". Такое взаимодействие является умертвляющим процессом.
Внутреннее "я" стремится жить с помощью определенных (явных) компенсирующих выгод. Подобное "я" лелеет определенные идеалы. То, что было отчетливо видно в школьнике Дэвиде, является внутренней честностью. В то время как любые обмены с другим могут стать чреваты притворством, двусмысленностью и лицемерием, индивидуум стремится достичь взаимоотношений с самим собой, которые до щепетильности являются откровенными, искренними и честными. Все что угодно может скрываться от других, но ничего не должно быть утаено от самого себя. При этом "я" предпринимает попытку стать "взаимоотношением, связывающим себя с собой"*, исключая все и вся. Здесь мы имеем зерна вторичного расщепления внутри "я". Бытие индивидуума становится расщелиной между истинным и ложным "я", истинное и ложное "я", как уже указывалось, теряют свою реальность, но к тому же они оба, в свою очередь, разбиваются на подсистемы внутри себя. Таким образом, во взаимоотношениях "я" с самим собой можно обнаружить вторичную дуальность, развивающуюся посредством того, что внутреннее "я" расщепляется для установления с самим собой садо-мазохистских взаимоотношений. Когда происходит подобное, внутреннее "я", являющееся, как мы предположили, в первую очередь средством привя-зывания к ненадежному ощущению индивидуальности, теряет даже то, с чего должна была начинаться индивидуальность. (Клинические иллюстрации см., в частности, в случае Розы -с. 159.)
Подмена взаимодействия с другим приводит в итоге к тому, что индивидуум начинает жить в пугающем мире, где ужас не ослабляется любовью. Индивидуум боится мира, он опасается, что любое столкновение будет тотальным, разрывающим, проникающим, раскалывающим и поглощающим. Он боится хоть в чем-то дать себе "волю", выйти из себя, потерять себя в каком угодно переживании и т. п., поскольку тогда будет исчерпан, истощен, опустошен, ограблен, иссушен.
*Эго фраза Киркегора из книги "Болезнь к смерти", использована здесь с абсолютно иными коннотадиями.