Расколотый рай
Шрифт:
— Отец всегда опережал свое время, — проговорил Траск, не отрывая глаз от ее лица. А затем снова крепко прижал ее к себе. — Господи, Алекса. Я до сих пор напуган до полусмерти.
— Я и сама немного нервничала, — призналась она. В это время Уэбстер помог Гарриет подняться на ноги.
— Вы уверены, что с вами все в порядке, мэм? — Глаза Уэбстера были очень грустные. — Может быть, вызвать «скорую помощь»?
Гарриет блаженно улыбнулась:
— В этом нет никакой необходимости. Я в полном здравии. — Она выжидательно посмотрела
— Вы не собираетесь меня представить, дорогая?
Алекса вздохнула.
— Уэбстер Белл и Траск, позвольте мне представить вам Гарриет Макклелланд, у которой я прежде работала. Эта женщина научила меня всему, что я знаю об искусстве начала века, и еще сверх того.
— Рад знакомству, — вежливо произнес Уэбстер. Траск долго молча созерцал Гарриет, а затем пробормотал:
— Я представлял вас совсем другой.
Голубые глазки Гарриет весело заискрились. Она подмигнула Алексе:
— Должна сказать, дорогая, ваш вкус на мужчин за этот год существенно улучшился.
Глава 36
— Получается, что этот жалкий негодяй нас всех одурачил, — произнес Уэбстер, устало опускаясь в красное гобеленовое кресло в номере Траска. — До сих пор с трудом верится. Значит, Харри Траска действительно убили. Вы были правы.
— Я оказался прав, хотя предполагал другие причины. — Траск откинулся на спинку дивана напротив. — Струд уже допросил Фенна, и тот признался, что убил моего отца, чтобы воспрепятствовать Джоанне выйти за него замуж. Он даже не подозревал о том, что партнерство между отцом, Гатри и Кеньоном расстроилось. Дилан Фенн хотел, чтобы деньги Джоанны были вложены в «Институт».
— Это моя вина. — Уэбстер принялся массировать серебристые виски. — Во всем виноват я.
— Вы ни в чем не виноваты, — твердо заявил Траск. — Так же, как и любой из присутствующих здесь. — Фенн — маньяк-убийца и несет полную ответственность.
Алекса, сидящая рядом с Траском, подняла голову. Он положил ей на плечо руку и нежно сжал. И вообще весь вечер он находил причины, чтобы то и дело прикасаться к ней. Боялся хотя бы на минутку выпустить ее из виду.
Траск сделал глоток очень дорогого скотча, который извлек из запертого шкафчика позади типового бара отеля. Алекса, Уэбстер и Харриет последовали его примеру. После чего установилась непродолжительная тишина.
Как только Струд взял у всех показания, Траск привел их в свой номер поужинать и обменяться мнениями. Ужин затянулся за полночь. Балконная дверь была открыта, и в комнату проникал свежий, чистый воздух пустыни.
— Должна заметить, что этот молодой человек, Фенн, явно помешанный. — Харриет передернула плечами.
К удовольствию Траска, она как ни в чем не бывало опрокинула в себя изрядную порцию крепчайшего скотча.
— Он сказал, что собирается принести Алексу в жертву каким-то странным вихрям. Можете себе представить?
— А такое можно представить, — сказала Алекса, — что
— Это как раз неудивительно, — не согласилась Харриет. — У всех у нас жизнь порой делает зигзаги. Ну кто поверит, например, что женщина, искусствовед высокого класса, великолепно разбирающаяся в тонкостях искусства и антиквариата начала века, вдруг возьмет и откроет магазин, специализирующийся на жалких музейных репродукциях?
Алекса повернула голову.
— Какая неслыханная наглость! Как вы смеете называть мой магазин жалким? Да, я вынуждена была его открыть, но это в первую очередь ваша вина…
— Дамы, прошу вас, хватит, — умиротворяюще проговорил Траск. — Мы отклоняемся от темы.
Уэбстер подошел к открытой двери балкона:
— Я понял так, что Стюарт свято верил в теорию других измерений, и поэтому Фенн мог им так легко манипулировать.
— Струд рассказал мне, что Дилан назначил себя персональным гуру Стюарта, — добавил Траск. — Причем заставил поклясться, чтобы тот держал это в секрете. Аналогичным образом он поступил и с Лиз Гатри. Они оба искренне верили, что он действительно научит их искусству подниматься к высшим уровням сознания.
Алекса посмотрела на Уэбстера:
— Как Джоанна?
— Много лучше. — Уэбстер вымученно улыбнулся. — Сегодня вечером мне в первый раз удалось поговорить с ней несколько минут. Она сказала, что где-то глубоко в душе всегда сомневалась в том, что Харри Траск погиб случайно.
Алекса бросила взгляд на Траска, затем снова повернулась к Уэбстеру.
— Но она молчала. Из-за вас.
— Да, — признался Уэбстер. — Из-за меня. Потому что подозревала, что Харри мог убить я. Чтобы он не наложил руки на ее деньги. Однажды мы с ней довольно серьезно поссорились из-за ее замужества, вот она и засомневалась.
— У нее не оставалось другого выхода — только молчать, — заметила Гарриет.
— Потерять любимого человека — это трагедия, — тихо проговорила Алекса. — Представьте только, сколько мучений она должна была испытывать при мысли, что ее единственный дорогой брат может оказаться убийцей. Неудивительно, что она не хотела копаться в прошлом.
Гарриет нежно посмотрела на нее:
— Дорогая, я и понятия не имела, что, перестав работать со мной, вы живете такой увлекательной жизнью.
— Я перестала работать с вами не по собственной воле, — возразила Алекса.
— Какая разница, — отшутилась Гарриет и посмотрела на Траска. — А вы, как я понимаю, счастливый владелец «Танцующего сатира» работы Икаруса Ивса.
— В моей художественной коллекции действительно имеется скульптура, которая носит название «Танцующий сатир». — Траск бросил взгляд на Алексу. — Но мне сказали, что она фальшивая.
— Так оно и есть, — подтвердила Гарриет. — Одна из моих лучших вещей.
Траск чуть не поперхнулся скотчем.
— Так она что — из «Галереи Макклелланд»?